- Тише, люди, тише! – зычным голосом заговорил он на всю площадь, с облегчением опуская затёкшую руку, - Чего зря глотки драть. Пустое это дело. Хоть до хрипоты орите, а князю легче от того не станет. Сказано же – недужит он. Худо ему. В бреду лежит в своей палате. Чего зря орать?! Не может сейчас он на вече прийти. Стало быть, без него решать надобно.

- А не врёшь ли ты, Твердило, - крикнул кто-то из толпы, - Хворь то его никто не видывал. Прямо-таки внезапно одолела? Али темнишь чего?

- Верно – не видывал, - подтвердил посадник, - Потому как вчера к ночи она и приключилась. На что мне темнить? Жар и лихорадка начались. Никто не ждал. Знахари наши ходят за ним и никого к нему не пускают – заразы опасаются. Коли хотите, можно их призвать. Они вам всё расскажут.

- Так как же теперь быть? - заволновалось людское море, - Вот беда! Не было бы теперь мора!

- Не беспокойтесь, - уверенно заявил Твердило, - Хворь пока только князя одолела. Должно обойтись. Знахари беды не видят.

- А кто же теперь без князя будет решать?

- Вот вам, люди, и решать, на то – вы и вече! – ответил посадник, - А князь, коли будет здоров, своё слово скажет после. Здесь всё вы решаете.

- Верно речёшь, - раздались удовлетворённые голоса.

- Ну, раз так, то нужно ответ дать соседу нашему – Стар-граду. Просят они помощи. Хотят князя своего Яррилу Велимировича Великим Каганом на столичном престоле видеть вслед за отцом его. Призывают и нас за него встать.

Весть о кончине Великого Кагана Велимира пришла в Ново-град из столицы совсем недавно и несколько позже остальных крупных городов Склавинии. Но вопрос о его преемнике здесь тоже многих волновал. Гонцы же князя Яррилы прибыли в город всего два дня назад с грамотой и печальным известием. А в городе уже вовсю судачили о том, кто из старших братьев-велимировичей будет новым Каганом – Севолод, уже обосновавшийся в Святограде, или Яррила, только что заявивший свои права из далёкого Стар-града.

Волхвы вовсю смущали народ, предрекая новую кровавую страду, идущую на склавинские земли, страшнее, чем было во все прежние времена. Во всём винили новую веру и грозили ужасными бедами, если люди не одумаются и не вернутся к старым Богам. Учитывая важность ситуации, городские старейшины с посадником решили немедленно созвать вече для принятия решения. И поплыл над новоградской землёй звон вечевого набата. Теперь всё зависело от его решения.

По старинной традиции, в народном вече участвовали и имели право голоса все, без исключения, крепкие «домовые мужи», т.е. те, кто был главой семьи, имел своё хозяйство или промысел и свой дом в городе. Для участия в вече не допускались женщины, иждивенцы и домочадцы, а также молодёжь, хоть и уже взрослая, но не имевшая ещё своей семьи и хозяйства и живущая в отцовском доме. Не допускались нищие и бездомные, а также, чужестранцы, поселившиеся в городе. И, само сбой, зависимые люди: смерды, холопы, долговые рабы.

Таким образом, в большом многотысячном городе право голоса имели всего лишь несколько сот человек. И большая их часть собралась сейчас на торговой площади, чтобы решить какой дать ответ гонцам князя Яррилы, приславшего грамоту с призывом поддержать его претензии на святоградский престол.

Сперва, как и положено, народу зачитали грамоту Яррилы, в которой он заявлял о своих правах на первопрестол и давал клятвенный обет сохранить и расширить все торговые привилегии Ново-града, а главное – сократить вдвое ежегодную каганскую дань, если город признает его Великим Каганом и окажет финансовую и военную поддержку. Далее, по традиции, должен был сказать своё слово местный удельный князь. Однако юный новоградский князь Судислав внезапно приболел и не смог присутствовать на вече.

- Когда же мы узнаем, что о б том мыслит наш князь? – выкрикнули из толпы.

- Сказано уже, князь недужит, - терпеливо разъяснял Твердило, - а пока, заместо него может слово молвить его ближний «нарочитый» человек.

- Это кто ж таков?

- Княжеский дядька и «огнищанин» Черноок. Хоть и не местный он, но дозвольте ему говорить на вече от имени господина своего.

- Пусть говорит! Послушаем, что сей «огнищанин» наречёт.

После этих слов, посадник слегка посторонился, пропуская вперёд бледного, худощавого человека с длинными темными волосами и такой же бородой, богато одетого в синий кафтан из заморского сукна и сафьяновые сапоги. Обведя толпу усталым и каким-то безликим взглядом красивых карих глаз, он заговорил неспешным, слегка гнусавым голосом: