— члены “ленинградской группы”, четыре — члены “северокавказской группы”. Вместо Молчанова с начала 1937 года руководителем Секретно-политического отдела стал бывший начальник УНКВД по Западно-Сибирскому краю Курский. В апреле он сменил расстрелянного Паукера и возглавил 1-й (Оперативный) отдел ГУГБ, а в июне 1937 года сдал дела Дагину и был назначен на должность начальника 3-го отдела главка госбезопасности, но 8 августа по неизвестным причинам покончил жизнь самоубийством. Несколько ранее абсолютно все руководство этого отдела также было репрессировано, поэтому в 1937 году контрразведкой в масштабах государства фактически не руководил никто.

В. М. Курский

Аналогичные события происходили и на востоке страны. В апреле 1937 года делегация во главе с начальником 3-го отдела ГУГБ Мироновым прибыла в Хабаровск для проверки состояния дел в УНКВД СССР по Дальневосточному краю (ДВК), ведавшему обеспечением государственной безопасности на необозримых территориях Хабаровской, Приамурской, Амурской, Ново-Амурской, Уссурийской, Камчатской, Сахалинской, Зейской областей и Еврейского автономного округа. Через месяц в результате проверки начальника УНКВД Т. Д. Дерибаса “за пассивность в проведении следствия” отстранили от должности, однако арестовали и расстреляли несколько позднее.

Л. Г. Миронов

Снятый с поста наркома внутренних дел Украины Балицкий сменил в Хабаровске Дерибаса, но проработал на Дальнем Востоке лишь до июня, после чего был отозван в Москву и тоже расстрелян.

Г. С. Люшков

В июле 1937 года УНКВД по ДВК возглавил недавно получивший орден Ленина Г. С. Люшков. Он поставил своеобразный рекорд по репрессиям, за короткое время истребив 70 тысяч “врагов народа”, однако уже в следующем году настала и его очередь. Во время инспекционной поездки на границу в Приморской области 12–13 июня 1938 года осторожный Люшков сумел выяснить, что на смену ему едет новый начальник управления Г. Ф. Горбач. Не исключено, что начальник УНКВД по ДВК почувствовал смертельную опасность еще в середине апреля, когда Фриновский отозвал в Москву его первого заместителя майора госбезопасности М. А. Кагана для получения нового назначения. В 1937 году подобные вызовы зачастую становились провозвестниками предстоящих арестов, поэтому Каган пообещал, в случае благоприятного развития событий, прислать в Хабаровск соответствующую телеграмму. В столице его арестовали, и отсутствие известий от бывшего первого заместителя послужило для Люшкова сигналом об опасности. Возможно, эта история и не соответствует действительности, но сам приезд нового начальника управления был достаточно симптоматичен. В годы репрессий искушенному чекисту незачем было долго гадать, что это означает, и он решил спастись нестандартным для того времени образом. В сопровождении заместителя начальника разведывательного отдела краевого УНКВД лейтенанта ГБ К. Н. Стрелкова Люшков отправился к границе в полосе 59-го Посьетского погранотряда. Под предлогом проводимой по личному указанию Ежова встречи с агентом, имеющим доступ в высшие круги маньчжурских властей и японских войск, он приказал Стрелкову на некоторое время отойти от автомашины на 300 метров в тайгу, а сам пешком пересек кордон и сдался обходившему свой участок пограничному наряду Ханчунского полицейского отряда. Это предательство стало одним из самых крупных в истории советских органов госбезопасности. Кроме информации обо всей системе разведки и контрразведки по Дальневосточному краю и режиме охраны границы, Люшков также передал японцам данные об организации системы секретной связи в приграничных районах СССР, значительно облегчившие работу их криптографов.

К этому времени чекистов истребили уже столько, что замещать вакантные посты начальников подразделений стало затруднительно, и тогда начался ощутимый процесс перемещения кадровых пограничников на должности руководителей территориальных органов НКВД, за что особенно ратовал бывший начальник Главного управления погранвойск Фриновский.

Существенной реформой правоохранительной системы стало создание в 1937 году в НКВД Следственной части. Это позволило изъять все следственные действия из ведения других отделов и сосредоточить их в специализированном подразделении, тогда как ранее дознанием и предварительным следствием занимались оперативные сотрудники. Ожидалось, что реорганизация резко повысит уровень работы, однако на деле все вышло как раз наоборот. Основная причина провала заключалась в укомплектовании нового подразделения в основном неквалифицированной молодежью, не знавшей других путей отыскания доказательств совершенных преступлений, кроме получения собственного признания подследственного. Добивались его в основном с помощью психологического террора и пыток. В прошлое ушли изощренные, зачастую коварные методы следователей прежних времен, в 1937 же году признание уже просто и без особых ухищрений выбивали, а в тех крайне редких случаях, когда судьи и прокуроры действительно серьезно относились к процессу, дела, как правило, разваливались. О применении пыток в ходе следствия долгое время предпочитали умалчивать, и лишь 10 января 1939 года Сталин направил по этому поводу недвусмысленную телеграмму: “ЦК ВКП(б) разъясняет, что применение методов физического воздействия в практике НКВД было допущено с 1937 года с разрешения ЦК ВКП(б)… Известно, что все буржуазные разведки применяют методы физического воздействия против представителей социалистического пролетариата и притом применяют его в самых безобразных формах. Спрашивается, почему социалистическая разведка должна быть более гуманна в отношении заядлых агентов буржуазии, заклятых врагов рабочего класса и колхозников. ЦК ВКП(б) считает, что метод физического воздействия должен обязательно применяться и впредь в виде исключения, в отношении явных и неразоружающихся врагов народа, как совершенно правильный и целесообразный метод”[273]. Следует отметить, что в предвоенное десятилетие в открытых пропагандистских материалах для обозначения любых органов госбезопасности, как правило, употреблялся термин “разведка”. В газетах постоянно использовалось словосочетание “руководитель советской разведки товарищ Ежов”, а среди праздничных призывов ЦК ВКП(б) регулярно, хотя и с незначительными вариациями, печаталась одна и та же фраза: “Трудящиеся Советского Союза! Поддерживайте нашу социалистическую разведку! Помогайте ей корчевать врагов народа!”

Чистка аппарата НКВД затронула в 1937 году все подразделения, за исключением почти не пострадавшей внешней разведки, хотя некоторые ее закордонные резидентуры все же понесли ощутимый урон. Сейчас сложно установить подлинные причины такой отсрочки, и исследователи расходятся во мнениях по этому поводу. Одни полагают, что Ежов и Сталин просто опасались чересчур ослабить государственную безопасность одновременными репрессиями в отношении ее внутренних и внешних подразделений, другие же придерживаются мнения, что роль разведки в борьбе за влияние внутри НКВД была столь ничтожна, что самый легкий участок выявления врагов народа оставили на потом. Безусловно, планы нанести удар по резидентурам существовали и были весьма конкретными. В ноябре 1938 года Ежов утверждал: “Иностранную разведку, по существу, придется создавать заново, так как ИНО было засорено шпионами, многие из которых были резидентами за границей и работали с подставленной иностранными разведками агентурой”[274]. Существует и иное мнение, согласно которому