были провалены ценнейшие источники в румынском генеральном штабе и подразделениях разведки в Кишиневе и Черновицах! При разбирательстве выяснились не только их безответственность и некомпетентность в оперативных вопросах, но и вопиющие факты коррупции. Оказалось, что руководящий состав ИНО УГБ УНКВД УССР по Одесской области занимался контрабандой, обложил агентуру системой поборов и взяток, вымогал разного рода подарки, причем в этом непосредственно участвовал и сам бывший руководитель отдела В. М. Пескер-Пискарев. К осени 1936 года увлекшийся выполнением пожеланий вождя Ягода забыл об осторожности и не заметил, что Сталин уже принял решение о смене команды. Он всегда поступал подобным образом, избавляясь от слишком информированных и чересчур много возомнивших о себе соратников, причем это повторялось с вполне предсказуемой регулярностью. Кроме того, в свое время Ягода имел неосторожность несколько раз продемонстрировать симпатии к Рыкову и Бухарину, и это, скорее всего, послужило последним толчком к его падению.

25 сентября 1936 года находившиеся на отдыхе в Крыму Сталин и Жданов отправили в Политбюро телеграмму: “Считаем абсолютно необходимым и срочным делом назначение т. Ежова на пост наркомвнудела. Ягода явным образом оказался не на высоте своей задачи в деле разоблачения троцкистско-зиновьевского блока. ОГПУ опоздал в этом деле на 4 года. Об этом говорят все партработники и большинство областных представителей НКВД”[267]. Уже на следующий день Ягода сдал дела своему преемнику Н. 14. Ежову и для начала был назначен наркомом связи СССР вместо арестованного Рыкова. Этих двух людей объединяет ряд совпадений. Рыков являлся первым наркомом НКВД РСФСР, а Ягода — СССР, последняя должность обоих — нарком связи, оба были арестованы и одновременно расстреляны по одному делу. К отставному руководителю карательных органов подбирались постепенно. 29 января 1937 года ЦИК перевел генерального комиссара госбезопасности Ягоду в запас, и лишь в ночь с 3 на 4 апреля последовал его арест по делу “антисоветского правотроцкистского блока. Представляет интерес динамика изменения формулировок обвинения в адрес бывшего наркома. 31 марта 1937 года Политбюро ЦК ВКП(б) постановило: “Поставить на голосование членов ЦК ВКП(б) и кандидатов в члены ЦК ВКП(б) следующее предложение: “Ввиду обнаруженных антигосударственных и уголовных преступлений наркома связи Ягода, совершенных им в бытность его наркомом внутренних дел, а также после его перехода в Наркомат связи, Политбюро ЦК ВКП(б) считает необходимым исключение его из партии и ЦК и немедленный арест[268]”. Пленум ЦК ВКП(б) согласился с этим предложением. Однако власть, судя по всему, не была еще уверена в возможности обнародования подобных формулировок по отношению к главе НКВД, хотя и бывшему, и постановление Политбюро ЦК ВКП(б) от 3 апреля 1937 года о снятии Ягода с должности оказалось существенно более мягким: “Ввиду обнаруженных должностных преступлений уголовного характера Народного Комиссара связи Г. Г. Ягода…[269]”. Лишь позднее, когда Сталин окончательно уверился в невозможности негативной реакции НКВД, бывшему наркому внутренних дел СССР вновь вменили в вину преступления политического характера.

Ягода принял предложенные правила игры и на суде послушно соглашался со всеми обвинениями в заговоре, вредительстве, отравлениях и других преступлениях, отказавшись признать лишь шпионаж. Он заявил прокурору А. Я. Вышинскому, что если бы он был шпионом, то десятки государств могли бы распустить свои разведки за ненадобностью держать в Советском Союзе сеть агентов. Суд не стал настаивать и 13 марта 1938 года приговорил бывшего наркома к расстрелу по остальным статьям, что и было исполнено через два дня.

Следующим наркомом НКВД СССР стал 42-летний Николай Иванович Ежов. Он примкнул к большевикам после Февральской революции и во время Гражданской войны был комиссаром в Красной Армии, затем перешел на партийную работу в Туркестане, в 1922 году стал секретарем вначале Семипалатинского губкома, а затем Казахского крайкома ВКП(б). С 1927 года Сталин заметил и оценил своего активного и верного сторонника и перевел его в Москву, где тот с 1929 по 1930 годы работал заместителем наркома земледелия, после чего заведовал Распределительным отделом и Отделом кадров ЦК. В дальнейшем Ежов избирался членом ЦК ВКП(б) и членом Комиссии партийного контроля (КПК), а с 1936 года занял пост секретаря ЦК и в этом качестве курировал правоохранительные органы. Уже тогда Ягода почувствовал страшную опасность, исходившую от “злобного карлика”, как называли Ежова некоторые современники, но рассчитывал все же справиться с ним, не поняв, что решением Сталина уже обречен на гибель, и никакие интриги помочь ему уже не смогут. Многие работники НКВД осознали угрозу, исходившую от этого незлобивого и мягкого в обыденной жизни человека, и попытались помочь наркому отвратить ее. К их числу прежде всего относились начальник Особого отдела Гай, начальник Секретно-политического отдела Молчанов и заместитель наркома Прокофьев. Однако другие, в том числе первый заместитель наркома Агранов, начальники УНКВД по Московской и Ленинградской областям Редене и Заковский, рассчитывали с приходом нового руководителя упрочить свое положение и поддержали ставленника партии. 26 сентября 1936 года Ежов, сохранив статус секретаря ЦК ВКП(б), официально возглавил НКВД, а в январе следующего года стал вторым человеком в истории СССР, получившим звание Генерального комиссара госбезопасности. Его патологическая страсть к уничтожению высокопоставленных деятелей и чекистов-ставленников Ягоды была удовлетворена, поскольку Сталин дал ему практически неограниченные полномочия по проведению чисток врагов народа. При этом Ежов всячески пропагандировался в обществе, писатели, журналисты и редакторы именовали его “любимым сталинским наркомом” и радостно обыгрывали тему “ежовых рукавиц”, еще не зная, что отвращение малограмотного руководителя НКВД к интеллигентам очень скоро приведет к гибели многих из них в этих самых рукавицах.

После ухода Ягоды безопасный период жизни чекистов закончился почти сразу же. Однако они не сразу осознали, что Сталин руками Ежова начал замену всех руководящих работников центрального аппарата и периферийных подразделений НКВД, а некоторые из них так и расстались с жизнью в неведении относительно общей обстановки. Естественно, что подобная задача никогда не объявлялась официально, и репрессии в органах госбезопасности начались исподволь. Это являлось весьма дальновидным шагом, поскольку сразу же внесло раскол в ряды ее сотрудников и исключило любую возможность организованного сопротивления со стороны осознавших свою обреченность чекистов.

Прежде всего Ежов решил покончить с привилегированным положением работников ГУГБ, а затем, в дополнение к Я. С. Агранову, ввел новые штатные единицы заместителей наркома и назначил на них людей не из главка госбезопасности: М. Д. Бермана, М. П. Фриновского и Л. Н. Бельского. Одновременно он начал продвигать в неоперативные подразделения НКВД своих людей из КПК и ЦК. Очень скоро ключевая должность особоуполномоченного при наркоме, штаты Административно-хозяйственного