несмотря на свою болтливость, он никому не сказал о своих затаенных намерениях. Он надеялся, что калишский кастелян и небольшая стража, находившаяся в замке, сдадут ему город, или, по крайней мере, он найдет там какую-нибудь поддержку, чтобы им овладеть. Заняв Калиш, он рассчитывал оттуда открыто объявить королю войну, надеясь иметь дальнейший успех с помощью бранденбургцев…

Сразу начать с Познани он не решался и полагал раньше всего захватить Калиш. Люди, посланные им туда на разведку принесли довольно благоприятные известия: кастелян был обижен на короля и грозил местью, стража в замке была малочисленна.

Поэтому Боркович поехал в Калиш с самыми радужными надеждами. По дороге он останавливался у разных землевладельцев, многие из них выезжали к нему навстречу, и везде его хорошо принимали. Многие на него смотрели, как на своего будущего повелителя. Сила и значение его росли, а вместе с тем увеличивалась его дерзость…

Боркович шумно и весело доехал до Калиша и остановился в заранее приготовленном для него помещении. Часть дворни и сопровождавших его единомышленников он оставил по дороге, в имении знакомого, а сам приехал лишь в сопровождении нескольких слуг.

На следующий день после приезда в город Боркович узнал, что кастелян уехал из замка к себе в имение, находящееся на расстоянии нескольких миль от города, и скоро должен возвратиться.

Начальником стражи был некий Вильчура, старый воин, служивший еще при отце Казимира, человек простой, ничего не знавший о том, что делается на белом свете.

Мацек разузнал, что Вильчура происходит из старинного рода Напивонов, а так как его предки тоже происходили из этого рода, следовательно они были некоторым образом в родстве.

Староста постарался, чтобы сообщили начальнику стражи о его приезде и о желании с ним познакомиться, но старый воин ответил, чтобы Боркович первый к нему пришел, если ему желательно завести знакомство.

Мацек притворился, что ему ничего не известно о словах Вильчуры и на следующий день послал к нему своего старшего слугу с приглашением пожаловать на трапезу.

Посол возвратился с ответом, что старый воин принял его очень холодно, сказав, что ему некогда ходить в гости, что он слишком стар для этого, а если его господину угодно, то пусть пожалует к нему отведать его скромный стол.

Мацек любил хорошо поесть и не обрадовался такому приглашению. Хотя он и не был избалован изысканным столом, однако, даже во время путешествия привык ежедневно есть дичь, цыплят, молочные продукты, а тут он предчувствовал, что такой старый воин, вероятно, не требователен, ест тоже самое, что стража, и довольствуется ржаным хлебом с похлебкой из круп и куском тухлого мяса. Вначале Боркович рассердился на упорного старика, но рассудив, что ему ничего другого не остается, как уступить, он подкрепился у себя дома и отправился в замок в сопровождении двух верховых.

Это был в сущности не замок, а нечто в роде крепости, окруженной валами, рвами, частоколом, в которой было очень мало каменных зданий, а больше деревянных. Строительная деятельность Казимира пока еще не коснулась ее, но в ней уже намечен был ряд укреплений, которые должны были быть воздвигнуты. Несмотря на свой ветхий вид, этот замок несколько раз выдержал осаду крестоносцев.

Начальник стражи жил в маленькой хате, почерневшей от дыма, в которой стояло несколько скамеек и стол, а пол был просто земляной. Тут же рядом была и баня, откуда валил густой пар, закрывавший собою узкий вход в комнату.

Когда староста въехал на двор и громким, разбитым голосом начал спрашивать о Вильчуре, на пороге хаты, среди пара, валившего из бани, появилась фигура, при виде которой трудно было догадаться, что это начальник стражи.

Человек довольно высокого роста, худой, костистый, с длинной шеей, лысый, с короткой, седой бородой, с выдающимися скулами, одетый в кожаную куртку и такие же брюки, в простых смазанных сапогах, в плаще накинутом на плечи – стоял подбоченившись, прислушивался, присматривался и молчал. Лишь когда Мацек поднял большой шум, он зычным голосом рявкнул:

– Что вам нужно от начальника стражи?

Боркович, догадавшись о том, кто перед ним находится, тотчас же сошел с лошади и, приняв веселое выражение лица, подошел к старому воину; он ему представился, как великопольский староста, который жаждет познакомиться со своим родственником.

На Вильчуру ни приезд Борковича, ни его представительный вид и занимаемое им общественное положение не произвели никакого впечатления. Слегка кивнув головой, он ответил:

– Очень рад познакомиться с родственником, но так как у меня другого помещения, кроме этого, нет, то покорнейше прошу пожаловать, – при этом он указал на дверь, скрытую в облаках пара.

Старосте пришлось волей-неволей согнуться в три погибели и войти в хату. Хотя он и не привык к роскоши и чистоте, однако, эта темная комната, с запахом дыма, дегтя, смолы и пригоревшего сала, с разбросанными в ней кожами и разными железными вещами, ему страшно не понравилась.

Вильчура усадил своего гостя на твердую, узкую скамейку при столе, ничем не прикрытым, на котором лежал каравай хлеба, кусок соли и простой нож.

– Я очень доволен, что мне, наконец, удалось с вами познакомиться, –начал Мацек; – ведь мы происходим от одного и того же рода Напивонов. Я давно уже хотел с вами сблизиться, но вы то не желали.

Выслушав его, старый воин ответил:

– Для этого у меня было несколько причин. Во-первых, вы – Напивон богатый, а я – Напивон бедный. Если бедный родственник желает сблизиться с богатым, то его могут заподозрить, что он хочет его о чем-нибудь попросить, а я ни от кого никаких одолжений не хочу. Во-вторых, я солдат-служака, запряженный в свою работу, и у меня свободного времени нет. Я должен стеречь добро того, кто мне хлеб дает.

– Ну! – расхохотался Боркович. – Если судить по этому хлеву, в котором король велит вам жить, то и хлеб должен быть скудный и на нем не разжиреешь…

– Верно, – возразил старик, – но он подходящий для солдата. Зубы им не сломаешь, а если бы я привык к лучшему, то что же было бы со мной на войне, где и такой трудно получить?

– Но вам, состарившемуся на службе, пора уже отдохнуть, – произнес Мацек.

Вильчура покачал головой.

– Нет! Человек, хоть и стар, а работать должен. А что же бы я делал, если ничего другого не умею? Говоря это, старик, до сих пор стоявший, уселся верхом на высоком седле, находившемся рядом с гостем.

Староста, хоть и был обижен таким неуважением к своей особе, так как по своему богатству, положению, известности он