Ее лавка находилась на первом этаже деревянного здания – обычного лондонского дома, в котором каждый этаж слегка выдавался вперед над нижним. Дверь была открыта, и Нед зашел внутрь. При виде полок с книгами и от запаха бумаги и чернил на него снизошло умиротворение.

Сильви возилась с ящиком, доставленным из Женевы. Заслышав шаги, она выпрямилась. Нед заглянул в ее голубые глаза, поцеловал в мягкие губы.

Она чуть отодвинулась, всмотрелась в его лицо и спросила – по-английски, с мягким французским выговором:

– Что, черт подери, стряслось?

– Пришлось исполнять малоприятные обязанности. Расскажу потом. Мне бы умыться.

Он прошел на задний двор, зачерпнул ковшом из бочки с дождевой водой и плеснул себе холодной воды в лицо и на руки.

Вернувшись в дом, он поднялся наверх, в жилую часть, и опустился в свое любимое кресло. Закрыл глаза – и услышал, как Лонселот зовет мать.

Сильви поднялась следом. Сходила к буфету, принесла бутылку вина и два стакана. Налила, протянула один стакан Неду, поцеловала мужа в лоб и присела рядом, колено к колену. Нед пригубил вино и взял жену за руку.

– Расскажи, – попросила она.

– В Тауэре сегодня пытали человека. Он покушался на жизнь королевы. Пытал не я, у меня для этого кишка тонка, сама знаешь. Но я вел допрос в соседней комнате, сознательно так устроил, чтобы мой арестованный слышал крики.

– Ужас какой!

– Зато сработало. Вражеский лазутчик стал моим человеком. Будет служить мне. Правда, я до сих пор слышу эти крики. – Сильви стиснула его пальцы, но промолчала. – Иногда… – Нед запнулся. – Иногда я ненавижу свое ремесло.

– Благодаря тебе люди вроде герцога де Гиза и Пьера Омана не могут натворить в Англии того, что они натворили во Франции. Здесь людей не жгут на кострах за веру.

– Чтобы их победить, я должен им уподобиться.

– Нет, не должен, – возразила Сильви. – Тебе вовсе не нужно сражаться за всепобеждающее протестантство так, как они бьются за всепобеждающее католичество. Ты же стоишь за веротерпимость.

– Как и все мы поначалу. Но теперь, когда ловим католических священников, мы их казним, не спрашивая, злоумышляли они против королевы или нет. Знаешь, как мы обошлись с Маргарет Клитероу?

– Эту женщину казнили в Йорке за укрывательство католического священника?

– Да. Ее раздели догола, связали и положили на землю, а сверху придавили дверью ее собственного дома, на которую насыпали камней. Ее просто расплющило.

– Господи! Этого я не знала.

– То-то и оно. Противно.

– Но ведь ты не хотел, чтобы все так сложилось. Ты хотел, чтобы люди разных вер были добрыми соседями.

– Быть может, это глупое желание.

– Роджер повторил мне твои слова. Не знаю, помнишь ты сам или нет, что ответил ему, когда он спросил, почему королева ненавидит католиков.

Нед улыбнулся.

– Помню.

– И он тоже не забыл.

– Наверное, я хоть что-то сделал правильно. Что он помнит?

– Что в политике нет ангелов и святых, но несовершенные люди могут сделать этот мир лучше.

– Я и вправду такое сказал?

– Роджер верит, что да.

– Вот и славно. Надеюсь, я его не обманул.

7

Лето принесло новую надежду Элисон, которая расцвела вместе с природой. Лишь малый круг приближенных в Чартли-мэнор знал о тайной переписке и об Энтони Бэбингтоне, но воодушевление Марии оказалось заразительным для всех.

Элисон радовалась, но не безудержно. Ей хотелось бы побольше узнать о Бэбингтоне. Тот происходил из порядочного католического семейства, но это, пожалуй, и все, что можно было о нем сказать. И потом, ему всего двадцать четыре. Способен ли столь молодой человек возглавить восстание против королевы, которая твердо держит власть в своих руках на протяжении двадцати семи лет?

Каков будет план?

Подробности выяснились в июле 1586 года.

После первоначального обмена письмами, который помог установить связь и убедил обе стороны в надежности друг друга, Бэбингтон наконец описал свои намерения. Письмо поступило в пивном бочонке, а расшифровал его секретарь Марии Клод Но.

Втроем – Мария, Элисон и Клод – они сидели над письмом и предавались размышлениям.

Смелость воображения Бэбингтона захватывала.

– Он твердит, разумеется, о благородном и преславном деянии, каковое призвано возродить поруганную веру наших предков, но в его послании есть и куда более важные строки, – сказал Но, всматриваясь в расшифровку. – Он перечисляет шесть шагов, необходимых для успеха восстания. Первый – вторжение в Англию иноземного войска. Второй – это войско должно быть достаточно многочисленным, чтобы обеспечить себе военную победу.

– Нам говорили, что у герцога де Гиза шестьдесят тысяч человек, – заметила Мария.

Элисон лишь надеялась, что это правда.

– Третий шаг – выбрать порты, где войско высадится и куда потом пойдут корабли со снаряжением.

– Насколько мне известно, это давно сделано, и мой кузен герцог Анри получил нужные карты, – сказала королева. – Но Бэбингтон, похоже, этого не знает.

– Четвертый шаг – иноземцев должны встретить местные силы, чтобы помешать противнику напасть на них во время высадки.

– Народ восстанет, едва увидит французские стяги.

Элисон подумалось, что королева слишком в этом уверена. Скорее всего, народ понадобится как-то подстегнуть.

– Бэбингтон этим озаботился, – пояснил Но. – Он пишет, что отобрал, как он выражается, ваших верных слуг, на западе и на севере, в Южном и Севеном Уэльсе и в графствах Ланкашир, Дербишир и Стаффордшир.

Хоть кто-то занялся настоящим делом, мысленно одобрила Элисон.

– Пятый шаг – освобождение королевы Марии. – Но зачитал вслух: – «Я сам с десятью товарищами и сотней наших соратников освобожу ваше королевское величество из рук ваших врагов».

– Отлично, – изрекла Мария. – У сэра Эмиаса Паулета и трех десятков стражников не наберется. К тому же они размещены в соседних деревнях, а не в самом поместье. Прежде чем их созовут, мы ускачем далеко.

Элисон ощутила прилив уверенности.

– И шаг шестой – убийство Елизаветы. Бэбингтон пишет: «Для устранения узурпаторши, от повиновения которой все мы освобождены через отлучение оной особы от матери-церкви, выделены шестеро моих близких друзей, каковые всецело привержены католической вере и на благо вашего королевского величества предпримут сие трагическое деяние». Думаю, все настолько ясно, насколько это вообще возможно.

Так и есть, подумала Элисон. На мгновение ей словно стало зябко. Все же поднимать руку на королеву…