Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Не знаю, ваше превосходительство, какой-то неизвестный, не говорит своего имени. Он уверяет, что принес очень важное известие и может передать его только вам.
— Очень странно… каков он из себя?
— Вероятно, иностранец, ваше превосходительство. Ручаюсь головой, что это не настоящий джентльмен.
— Очень странно, — повторил генерал, — он желает меня видеть?
— Да, ваше превосходительство, он говорит, что это дело гораздо важнее для вас, чем для него. Привести его сюда или вы выйдете к нему?
— Ну, нет, — живо отвечал старый солдат, — я, конечно, не выйду к иностранцу, не желающему ни сказать своего имени, ни дать своей карточки. Может, это нищий. Скажи ему, что я не могу принять его сегодня вечером. Пусть придет завтра утром.
— Я уже говорил ему, ваше превосходительство, но он настаивает на том, что должен немедленно видеть вас.
— Кто это может быть, Нигель? — сказал генерал, обращаясь к сыну.
— Не имею ни малейшего представления, отец. Может быть, это бумагомаратель Вуулет?
— Я ручаюсь, что это иностранец.
— Я не знаю ни одного иностранца, у которого могло бы быть дело ко мне. Однако надо его принять. Что ты скажешь на это, сын мой?
— Дурного ничего не может выйти, — отвечал Нигель, — я останусь с вами, а если он будет нахален, Уильямс и другой лакей вышвырнут его вон.
— Ах, мистер Нигель, да он не больше вашего грума; я мог бы одной рукой схватить его за шиворот и вышвырнуть на лужайку.
— Хорошо, хорошо, Уильямс, — проговорил генерал, — приведи его сюда.
— Дорогая Нелли, — обратился он к сестре, — пройди лучше в гостиную, мы присоединимся к тебе, как только покончим с этим неожиданным визитером.
Старая дева, свернув вязание, вышла из столовой, оставив наедине брата и племянника.
XXV. НЕЛЮБЕЗНЫЙ ПРИЕМ
Такое настойчивое требование свидания сильно взволновало старого ветерана и его сына. Оба стояли в молчаливом ожидании.
Но вот открылась дверь, Уильямс ввел иностранца и удалился по знаку генерала.
Никогда еще более странный представитель человеческого рода не переступал столовой богатого английского землевладельца.
Как и сказал Уильямс, ростом он не превышал грума, хотя на вид ему было лет около сорока. Бронзовое лицо, на голове лес черных волос и пара глаз, сверкавших как раскаленный уголь.
По складу лица это был, очевидно, еврей, по покрою платья его можно было причислить к адвокатам и нотариусам.
В руках он держал шляпу, снятую им при входе в столовую. Этим, впрочем, и ограничился весь кодекс его знаний светских приличий.
Несмотря на малый рост и физиономию куницы, у него был очень самоуверенный вид, что объяснялось важностью его сообщения и уверенностью, что он не уйдет без утвердительного ответа.
— В чем дело? — резко спросил генерал.
Незнакомец уставился глазами на Нигеля, как бы спрашивая, может ли он говорить при нем.
— Это мой сын, — продолжал ветеран, — можете говорить при нем.
— У вас есть еще другой сын, синьор генерал? — отвечал незнакомец на ломаном английском языке.
Этот неожиданный вопрос заставил вздрогнуть генерала и побледнеть Нигеля. Многозначительный взгляд незнакомца показывал, что он знает Генри.
— Да, есть… или, верней, был, — отвечал генерал. — Почему вы заговорили о нем?
— Знаете ли вы, где находится в настоящую минуту ваш второй сын, генерал?
— Нет… а вы знаете? Кто вы и откуда вы?
— Синьор генерал, я отвечу на все ваши вопросы в том порядке, как вы мне их предложили.
— Отвечайте как хотите, но скорее. Поздно, у меня нет времени на разговор с неизвестным мне человеком.
— Я прошу у вас только десять минут, генерал. Дело мое очень просто, и время мое также дорого. Во-первых, я еду из Рима, который, мне нечего вам объяснять, находится в Италии. Во-вторых, я нотариус. И в-третьих, я знаю, где ваш сын.
Генерал снова вздрогнул, Нигель побледнел еще более.
— Где он?
— Отсюда вы все узнаете, генерал.
Говоря это, незнакомец достал письмо и подал его генералу.
Это было письмо, написанное Генри под диктовку у Корвино, начальника бандитов.
Надев очки и придвинув лампу, генерал с удивлением и недоверием прочел письмо.
— Что за галиматья, — произнес он вполголоса, передавая письмо сыну.
Нигель тоже прочел письмо.
— Что ты скажешь на это?
— Ничего хорошего, отец. По-моему, вас хотят обмануть и выманить деньги.
— Но, Нигель, неужели Генри может быть в заговоре с этими людьми?
— Хотя мне тяжело огорчать вас, отец мой, — отвечал тихо Нигель, — но я должен сказать правду. К сожалению, все говорит против брата. Ведь если он попался в руки разбойникам — чему я не могу и не хочу верить, — так откуда же они могли узнать ваш адрес? Откуда они могут знать, что у Генри такой богатый отец, что может заплатить такой выкуп? Только он сам мог это сказать. Весьма возможно, что он действительно находится в Риме, как уверяет этот человек. Может, это и правда. Но в плену разбойников?.. Это нелепая басня.
— Это правда. Но что же мне делать?
— Поведение Генри, мне кажется, легко объяснить, — продолжал коварный советчик. — Он истратил свои деньги, как и надо было ожидать, и теперь хочет получить еще. Вся эта история, дорогой отец, по-моему, только выдумана для того. Во всяком случае, он не стесняется, сумма кругленькая.
— Тридцать тысяч! — вскричал генерал, смотря в письмо. — Он не получит и тридцати копеек. Даже если бы история с разбойниками была правда.
— Но это сказки, хотя письмо написал он. Его почерк и его подпись.