Навани закрыла глаза, тяжело вздохнула. Она побледнела. Адолину на миг показалось, что его мать снова с ним. На краткий миг.

– Убедись, чтобы у Садеаса не осталось никаких лазеек, – сказал Ренарин, когда вошли оружейники с осколочным доспехом Адолина. – Когда ты бросишь ему вызов и загонишь в угол, он попытается уйти. Не позволяй ему этого. Кинь его на песок и отколошмать как следует, брат.

– С удовольствием.

– Итак, ты курятину ел? – спросил Ренарин.

– Две тарелки, с карри.

– Мамина цепочка?

Адолин сунул руку в карман.

Потом в другой.

– Что? – Пальцы Ренарина на плече брата напряглись.

– Я мог бы поклясться, что взял ее с собой.

Ренарин выругался.

– Наверное, осталась в моей комнате, – сказал Адолин. – В военном лагере. На столике. – Если он не схватил ее и не потерял по дороге. «Вот буря!..»

Это был просто амулет на удачу. Он ничего не значил. Но все равно Адолин покрылся потом, а Ренарин бросился посылать гонца, чтобы тот нашел цепочку. Времени не осталось. Он уже слышал снаружи нарастающий рев толпы, который всегда звучал перед дуэлями. Адолин неохотно позволил оружейникам начать обряжать себя в доспех.

К тому времени как ему дали шлем, принц почти пришел в себя – предвкушение битвы было странной смесью внутреннего беспокойства и расслабленности мышц. Нельзя сражаться, когда ты напряжен. Можно сражаться, когда нервничаешь, но когда напряжен – нельзя.

Он кивнул слугам, и они распахнули двери, позволяя ему решительным шагом выйти на песок. По восторженным крикам можно было определить, где сидят темноглазые. В противоположность им, светлоглазые притихли, завидев принца. Хорошо, что Элокар выделил места для темноглазых. Адолин любил шум арены. Он напоминал о поле боя.

«Было время, – подумал он, – когда на поле боя мне не нравилось, потому что там не было тихо, как на дуэльной арене». Несмотря на изначальные сомнения, он стал солдатом.

Он вышел в центр арены. Противники еще не покинули комнату для приготовлений. «Разберись сначала с Релисом, – приказал себе Адолин. – Ты знаешь его дуэльный стиль». Он предпочитал технику лозы, медленную и ровную, но с внезапными быстрыми выпадами. Адолин не знал, кого Релис приведет с собой на дуэльную арену, но слышал, что тот одолжил королевский доспех и клинок. Возможно, кузен Релиса возжелал попробовать еще раз, чтобы отомстить?

Шаллан была на своем месте, с противоположной стороны арены, и ее красные волосы выделялись, как кровь на снегу. При ней были два охранника-мостовика. Адолин благодарно кивнул и поднял кулак, приветствуя ее. Она помахала в ответ.

Принц переминался с ноги на ногу, позволяя мощи доспеха пропитать свое тело. Он может победить, даже без маминой цепочки. Проблема была в том, что после он намеревался вызвать на дуэль Садеаса. Значит, надо было поберечь силы для того поединка.

Он встревоженно огляделся. Пришел ли Садеас? Да, он сидел не очень далеко от отца и короля. Адолин прищурился, вспоминая, как понимание обрушилось на него в тот момент, когда он увидел, что войска Садеаса отходят от Башни.

Это придало принцу твердости. Он уже давно кипятился из-за этого предательства. Наконец-то пришла пора что-то сделать.

Двери напротив него распахнулись.

На арену вышли… четыре осколочника.

– Четверо? – воскликнул Далинар, вскакивая.

Каладин шагнул вниз, к арене. Да, все четверо вышедших на песок были осколочниками. Один – в королевских доспехах, другие трое – в собственных, раскрашенных и покрытых узорами.

Внизу верховная судья поединка повернулась к королю и склонила голову набок.

– Это еще что? – взревел Далинар, обращаясь к Садеасу, который сидел неподалеку. Светлоглазые на скамьях, что разделяли двух великих князей, съежились или поспешили ретироваться.

Садеас и его жена лениво обернулись.

– Почему ты спрашиваешь меня? – отозвался Садеас. – Это не мои люди. Я сегодня простой зритель.

– О, не ломай комедию, – встрял Элокар. – Ты отлично знаешь, что происходит. Почему их четверо? Разве Адолин должен выбрать двух, с кем ему предстоит драться?

– Двух? – переспросил Садеас. – А кто сказал, что он должен сражаться с двумя?

– Так он решил, когда договаривался о дуэли! – крикнул Далинар. – Спаренная неравноценная дуэль, двое против одного, согласно дуэльным обычаям!

– Вообще-то, юный Адолин согласился отнюдь не на это. Достойные доверия свидетели слышали, что он сказал принцу Релису: «Приводи кого угодно, и мы сразимся». По-моему, в этой фразе нет точного количества – а это значит, что Адолин должен сразиться на полностью неравноценной, а не спаренной дуэли. Релис имеет право привести с собой столько союзников, сколько захочет. Я знаю письмоводительниц, которые в точности записали слова Адолина, и я слышал, что верховная судья уточнила, понимает ли он, что делает, – и он сказал, что понимает.

Далинар негромко зарычал. Такой звук Каладин слышал от него впервые – рычание зверя на цепи. Он был удивлен. Но великий князь взял себя в руки и резко опустился на свое место.

– Он нас обставил, – негромко сказал Далинар королю. – Снова. Надо отступить и обдумать наш следующий шаг. Кто-нибудь, передайте Адолину, чтобы он вышел из состязания.

– Ты уверен? – спросил Элокар. – Выход из состязания означает, что Адолину придется сдаться, дядя. Это шесть осколков, если я не ошибаюсь. Все, чем ты владеешь.

Каладин читал по лицу Далинара – по напряженным морщинам на лбу, по краске гнева на щеках, по сомнениям во взгляде, – что творилось в душе великого князя. Сдаться? Без боя? Наверное, так было правильно.

Каладин сомневался, что смог бы так поступить.

Внизу после продолжительного молчания, во время которого он стоял на песке точно статуя, Адолин поднял руку в знак согласия. Верховная судья сделала знак начать дуэль.

«Я идиот. Я идиот. Я про́клятый бурей идиот!»

Адолин пробежался обратно по покрытой песком круглой арене. Ему нужно было занять позицию спиной к стене, чтобы не оказаться в полном окружении. То есть, придется начать дуэль, не имея пути к отступлению, запертым в ящике. Загнанным в угол.

Почему он не высказался точнее? Согласился на полностью неравноценную дуэль, сам того не понимая! Нужно было уточнить, что Релису позволено привести одного союзника. Но нет, такой поступок совершил бы умный человек. А Адолин – шквальный идиот!

Он узнал Релиса по доспеху и клинку, окрашенным в непроницаемо-черный цвет, а также по развевающемуся плащу, на котором виднелась глифпара его отца. Человек в королевском доспехе, судя по росту и походке, и впрямь Элит, кузен Релиса. Возжелал реванша. Вооружился он не клинком, а громадным молотом. Эти двое не спеша двинулись через арену, и два спутника заняли позиции с флангов. Один был в оранжевом, другой – в зеленом.