Через минуту или две все кончилось.

Больше не моргал красный крестик на плоской крышке. Писк изнутри тоже стих. Могучий артефакт превратился в простую, бесполезную вещь. Существо, что щелкало внутри, издохло, отдав свои жизненные силы Рогману, который скорчился на грязном полу, все еще содрогаясь в конвульсиях.

…И снова его сознание уплывало от тела, стремясь туда, где сумрачные вершины Перевала Тьмы скрывали за собой неведомое.

Откуда-то ведь пришли отвратительные карлики, восседающие на белесых пауках! Значит, там, за сгустками мрака, действительно продолжался Мир. Туда существовал путь, и от одного осознания данного факта в душе Рогмана вновь оживала Мечта.

Мечта, за которую он только что чуть не поплатился собственной жизнью. Зато теперь он знал, как нетопырь, который когда-то сидел на такой же наркотической цепи, сумел освободиться и пережить ломку. Та-Которая-Лечит оказалась сильнее голубых гранул. Предмет Падших Богов, принесенный ушастым другом, поможет выжить и ему. Вот только жаль, что доброе существо под плоской овальной крышкой умерло, отдав все свои силы измученному организму блайтера…

…И снова оттуда, из мрачных, недостижимых даже для эфемерного полета мысли глубин, до него донесся тягучий, тоскливый, рвущийся зов:

– КИМПС!..

Рогман вздрогнул, открыв глаза.

Рядом с ним сидел нетопырь. Из тоннеля по-прежнему тянуло гарью. Крики с той стороны давно стихли.

Увидев, что Рогман очнулся, Ушастый вдруг беззаботно опрокинулся на спину, подставив тусклому свету свое брюшко.

Рогман машинально запустил пальцы в короткий, мягкий подшерсток, поглаживая нетопыря, как делал когда-то очень давно, еще в период их совместного заточения.

Что-то случилось со старым Миром. Довольно попискивающий нетопырь, нежась под его пальцами, только усиливал это ощущение.

– Как же ты догадался, что мне плохо?.. – хрипло спросил Рогман, глядя на острые зубки, что обнажились в блаженном оскале маленькой, умиротворенной мордочки.

Ушастый не ответил, только пискнул, требуя, чтобы он продолжал гладить мягкое брюшко.

– Нет, подожди… – Рогман осторожно привстал, предвкушая новый сокрушительный приступ слабости, но, к своему удивлению, он только пошатнулся, устояв на ногах. Дурнота действительно накатила, но тут же ушла…

Нетопырь внезапно насторожился, будто услышал чей-то крик… Вспорхнув с пола и широко расправив крылья, он беззвучно спланировал в освещенное красноватым светом чрево тоннеля.

Через минуту Ушастый вернулся, беспокойно покружил в воздухе и снова исчез.

Он звал его за собой. Нетопыря что-то сильно взволновало.

Рогман еще не верил, что остался жив… Все происходящее казалось сном, но не кошмаром, нет, – он страшился проснуться и осознать, что лежит где-нибудь в зале с молчаливыми Алтарями и умирает, а все, что связано с чудесным появлением Ушастого, – это лишь плод больного воображения…

Первый шаг дался ему с таким трудом, болью в суставах и приступом головокружения, что мысль о сне испарилась сама собой. Таких снов не бывает. Он выжил…

Пьянящее, граничащее с безумием ощущение внезапно обретенной свободы оглушило его… Рогман чувствовал, что слаб как ребенок, он осознавал, что потерялся в неведомых лабиринтах подземелий, вокруг явственно осязалась растущая с каждой минутой угроза, словно под потолком клубились, сгущались облака чего-то противоестественного, злого… а он стоял, растерянный, оглушенный ощущением вновь обретенной ЖИЗНИ, и понимал лишь одно: первая ломка позади, и уже никто не заставит его снова взять под язык эти проклятые голубые гранулы…

Он был СВОБОДЕН!..

Тоннель оказался коротким, всего какой-то десяток метров отделял Рогмана от зала, где что-то жарко пылало, бросая мятущиеся отсветы огня по стенам.

Удушливый дым стлался под потолком, кружил в воздухе хлопьями сажи, лез в легкие, выворачивая их кашлем.

«Позвать бы сюда того этнама, кто утверждал, будто дикие не знают огня!..» – подумал Рогман, едва переступив порог обширного помещения, пол которого был скользким от пролитой крови, а посреди чадили два конусообразных жилища, окруженных распростертыми телами павших при их защите бойцов.

Все они относились к диким – породе существ, отдаленно напоминавших сенталов, таких же лохматых, кряжистых, низколобых, но несоизмеримо более глупых.

«С какой стороны еще посмотреть… – метнулась в голове Рогмана крамольная мысль. – Ползание в пыли, вслед за шерстобрюхом, да вечное рабство у Хозяев Жизни – это еще не признак превосходства…»

Подумал и внутренне смутился: с каких это пор в голове появились подобные мысли?!

Дымный сумрак скрадывал окружающие детали, но зал оказался не очень большим, и потому можно было разглядеть, что из него вело еще несколько выходов. Сейчас помещение выглядело пустым, кто бы ни напал на поселение диких, этот загадочный противник уже исчез.

Рогман недоумевал. В Сумеречной Зоне нечасто встретишь какие-либо поселения… обычно орды диких кочевали с места на место, питаясь тоннельной живностью. Они действительно не знали огня и не строили себе даже самых примитивных домов. И уж подавно не враждовали друг с другом – простор Сумеречной Зоны надежно разделял кочующие орды, чрезвычайно редко сталкивая их лбами.

Прикрывая ладонью глаза от жара и дыма, он подошел ближе к огню. Пять или шесть тел валялись вокруг в лужах собственной крови. Все они были убиты каким-то варварским способом: множество кровоточащих ран виднелись на каждом из тел, словно кто-то невидимый безнаказанно полосовал их ножом…

Присев на корточки, Рогман не побрезговал отвалить в сторону верхнее тело и увидел того, кто, собственно, явился обороняющейся стороной.

Теперь ему стало ясно, откуда взялись два конусообразных жилища. Здесь, неподалеку от светящихся страшным, мертвенным светом бугров, что располагались через два зала отсюда, обитал отшельник из диких. Он и лежал под грудой навалившихся на него тел, сжимая в окровавленной руке артефакт Падших Богов. Именно сила артефакта искалечила шестерых нападавших и подожгла горючий материал жилищ, прежде чем старик (дикие называли таких отшельников Говорящими-С-Вещами) сам пал от руки соплеменников. Что послужило предлогом такой кровавой ссоры, Рогману оставалось только догадываться…

Он все еще озирался по сторонам, пытаясь доискаться причин разыгравшейся трагедии, когда из дымного сумрака с воплями выскочил Ушастый.

Рогман вздрогнул, когда нетопырь, подвывая, метнулся к нему так, словно хотел сшибить с ног или по крайней мере врезаться в лицо, обняв крыльями плечи…

Он невольно отшатнулся, но Ушастый затормозил полет, не прекращая своего визга, и вдруг в голове блайтера возникла четкая картинка: рухнувшая с потолка балка, скособоченное гнездо, мертвый, разительно похожий на Ушастого нетопырь, застрявший между повалившихся труб; торчащее из-за края гнезда сломанное крыло второго нетопыря, который еще слабо шевелится, пытаясь спихнуть непомерный груз раскаленной трубы, и пять маленьких, глупых, любопытных мордочек, что настырно лезут из-под крыла придавленной матери, чихая от дыма и удивленно разевая зубастые рты.