области истории… Стало быть, вы один из тех, кого доктор Джонсон пренебрежительно именует «almanac-makers» – составителями хронологических таблиц.

Старик откинул голову назад и громко захохотал. Судя по всему, он был под хмельком. Вместо ответа Хомма принуждённо улыбнулся и принялся внимательно рассматривать своего попутчика. На нём был сюртук, чёрный галстук, из кармашка потёртого жилета свисала массивная серебряная цепь от часов. Несмотря на видавший виды костюм, его трудно было принять за бедняка. Белоснежные, туго накрахмаленные воротник и манжеты выглядели безупречно. Должно быть, как все учёные, он просто не придавал особого значения одежде.

– Составителями хронологических таблиц! – повторил старик. – Возможно, так оно и есть. Впрочем, сам я придерживаюсь на этот счёт иного мнения. Но это не имеет значения. Скажите лучше, каким именно периодом вы занимаетесь?

– Реставрацией Мэйдзи.

– Стало быть, это тема вашей дипломной работы?

У Хоммы было такое ощущение, будто старик учиняет ему экзамен. Казалось, он нарочно расспрашивает его с такой дотошностью, чтобы заманить в какую-то ловушку. Протянув руку к бокалу с вином, Хомма лаконично ответил:

– Темой моей дипломной работы служит мятеж Сайго Такамори.

Пожилой господин завистливо покосился на его бокал и, кликнув официанта, заказал себе новую порцию виски. После чего снова повернулся к Хомме, и в глазах его за стёклами пенсне мелькнуло насмешливое выражение.

– Мятеж Сайго? – переспросил он. – Интересно, интересно. В этом мятеже участвовал мой дядя – он погиб в бою. Руководствуясь, так сказать, личными мотивами, я в своё время изучил кое-какие документы, связанные с этими событиями. Не знаю, на какие материалы опирались вы, но должен заметить, что об этом мятеже написано много неправды. Даже хорошие, считающиеся вполне достоверными труды подчас грешат ошибками. Поэтому к имеющимся источникам необходимо подходить с величайшей осторожностью, в противном случае можно прийти к ложным выводам. Советую вам иметь это в виду.

Не зная, следует ли поблагодарить собеседника за это предостережение, Хомма отпил из своего бокала и ограничился уклончивым «д-да». Пожилой господин, казалось, не обратил внимания на сдержанную реакцию юноши. Смочив горло принесённым ему виски, он извлёк из кармана фарфоровую трубку и стал её набивать.

– Впрочем, в данном случае даже величайшая осторожность не способна уберечь от ошибок. Слишком уж много таинственного в истории этого мятежа.

– В самом деле?

Старик молча кивнул и, чиркнув спичкой, принялся раскуривать трубку. Красное пламя осветило его лицо, густой дым окутал редкую бородку, и воздух наполнился крепким запахом египетского табака. Глядя на него, Хомма с неприязнью подумал: «Да ведь он пьян и поэтому несёт всякую чепуху. Но с какой стати я должен, как паинька, выслушивать его бред, который даже пуговицам на моей студенческой тужурке должен быть смешон?»

– Мне кажется, я не нуждаюсь в подобных предостережениях. Но, коль скоро вы заговорили об этом, было бы любопытно узнать, какие причины заставляют вас так думать.

– Причины? Дело не в причинах, молодой человек, а в фактах. Я тщательно изучил все материалы, касающиеся мятежа Сайго, и обнаружил в них множество фактических ошибок. Только и всего. Но разве этого не достаточно, чтобы сделать определённые выводы?

– Разумеется, вы правы. Но в таком случае не могли бы вы указать хотя бы на одну из обнаруженных вами ошибок? Это помогло бы мне в работе.

Некоторое время старик молча попыхивал трубкой, потом перевёл взгляд на окно и отчего-то нахмурился. За окном сквозь пелену дождя и мрака промелькнула тускло освещённая станция с ожидающими своего поезда пассажирами. «Так я и знал!» – злорадно подумал Хомма.

– Я охотно выполнил бы вашу просьбу, если бы не обстоятельства политического характера, – медленно проговорил старик. – Представьте себе, что будет, если тайна просочится наружу и дойдёт до ушей маркиза Ямагаты? Понимаете, это чревато большими неприятностями, и не только для меня одного. – Старик поправил пенсне и пытливо взглянул на Хомму. Уловив в глазах юноши презрительное выражение, он одним махом осушил стакан с остатками виски, приблизил к Хомме своё лицо и, обдавая его хмельным дыханием, сердито прошептал: – Если дадите слово, что никому не проболтаетесь, одну тайну я, так и быть, вам открою.

Теперь уже нахмурился Хомма. «Не иначе как он сумасшедший», – пронеслось в голове у студента. Но в то же время он был заинтригован, и ему было жаль упустить возможность узнать что-то интересное. Кроме того, в нем взыграло ребяческое самолюбие: он не из тех, кого можно взять на испуг и заставить пойти на попятную! Притушив в пепельнице окурок, Хомма расправил плечи и внятно проговорил:

– Не беспокойтесь, я не проболтаюсь.

– Хорошо.

Окутанный облаком табачного дыма, старик пристально посмотрел на юношу. Только теперь Хомма обратил внимание на его глаза. Нет, это не были глаза сумасшедшего, но в то же время не были и такими, как у обыкновенных людей. В них светилась мудрость, доброта и при этом постоянно вспыхивали какие-то насмешливые искорки. Хомма не мог отделаться от впечатления, что между глазами этого человека и его словами существует некое странное несоответствие. Не догадываясь о том, какие мысли владеют юношей, старик выпустил изо рта струю сизого дыма и, провожая её взглядом, откинул голову назад, затем, уставившись вдаль, чуть слышно проговорил:

– Если перечислять допущенные учёными мелкие ошибки, то им не будет конца, поэтому я остановлюсь на одном принципиально важном обстоятельстве. Дело в том, что Сайго Такамори не погиб в сражении у Сироямы.

Услышав это, Хомма чуть не расхохотался. Чтобы скрыть улыбку, он закурил новую папиросу и, стараясь придать лицу серьёзное выражение, спросил:

– Вот как?

Продолжать беседу не имело смысла. Если этот господин относит гибель Сайго Такамори в сражении у Сироямы, которую все авторитетные исследователи считают непреложным фактом, к числу «ошибок», то какова же цена всех прочих его откровений? Нет, перед ним явно не сумасшедший. Перед ним один из наивных выскочек-провинциалов, которые с умным видом рассуждают о том, что Ёсицунэ и Чингисхан – одно и то же лицо, а Хидэёси – побочный сын императора. Хомма почувствовал презрение к старику, злобу и одновременно разочарование и решил как можно скорее положить конец этому разговору.

– Скажу вам даже больше, – продолжал между тем старик. – Сайго Такамори не только не погиб в том сражении, но и поныне здравствует. – С этими словами старик торжествующе взглянул на Хомму.

– Неужели? – равнодушно отозвался тот.

Губы старика скривились в презрительной усмешке.

– Вы мне не поверили, – с нарочитым спокойствием проговорил он. – Нет, не надо оправдываться: я вижу, что не поверили, – однако объясните, что заставляет вас усомниться в правдивости моих слов.

– Вы же сами говорили, что интересовались мятежом Сайго и изучили имеющиеся материалы. Зачем же мне их пересказывать? Но раз уж вы настаиваете, извольте, я готов рассказать всё, что мне известно по этому поводу.

Задетый невозмутимостью старика, желая