Он пересек комнату и направился к выходу, прежде чем Клодия успела что-либо сказать или подумать.

У двери он обернулся и молча посмотрел на нее.

Когда маркиз ушел, Клодия не мигая уставилась на то место, где он только что стоял, как будто не могла поверить, что его там больше нет.

Только сейчас она со всей очевидностью поняла, что любит этого человека, словно морской прибой стер с ее души все наносное и там осталось одно-единственное чувство, подобное солнечному свету.

Она полюбила маркиза уже тогда, в тот самый миг, когда он увозил ее из гостиницы, но не сознавала еще, что это была любовь.

Внезапно она спохватилась, сообразив, как бессмысленны его рассуждения о невозможности вступить с ней в законный брак.

Они же основаны на недоразумении.

Она не дочь Уолтера Уилтона!

Как только она откроет ему правду, все изменится.

Эта мысль заставила ее затрепетать от волнения.

Скорее, скорее!

Она спрыгнула с кровати и помчалась к маркизу, даже не надев на себя ничего, как была в одной ночной рубашке.

Но, добежав до закрытой двери, она вдруг остановилась как вкопанная.

Он сказал, что не смог бы жениться на ней, хоть он и любит ее.

Но ведь он в действительности вообще не собирается вступать в брак с кем бы то ни было.

Если она расскажет ему, что на самом деле ее родной отец вовсе не Уолтер Уилтон, а граф Стратнайвн, он, скорее всего, почувствует себя пойманным в ловушку.

То есть почувствует тот же страх, как тогда, когда узнал, что его пытаются заманить хитроумным способом в западню, дабы женить на принцессе Луизе.

— Но я должна сказать ему… Я должна! — твердило ее сердце.

А разум тут же подсказывал ей, что своим признанием она поставит маркиза Датфорда в довольно щекотливое и трудное положение.

В какой-то момент на нее нашло некое озарение, высветившее истинную суть вещей, и ей стало предельно ясно, что на самом деле он, конечно же, вовсе и не любит ее.

Любовь ее матери к Уолтеру Уилтону не знала границ.

Она презрела титул мужа и свой собственный.

Она предпочла добровольное изгнание ради своей любви.

Она хорошо представляла себе ту цену, которую вынуждена будет заплатить за право жить с любимым в неосвященном браке.

Ей предстояло быть навсегда отринутой родителями и всей ее семьей.

Ей предстояло быть изгнанной из мира, в котором она жила раньше.

Она сознательно лишалась всего, к чему привыкла с самого раннего детства.

Ее любовь оказалась столь могущественной, что, теряя все это, она решилась забрать с собой свое дитя и уйти.

«Вот это была любовь… Настоящая любовь! — подумала Клодия. — Когда на всем белом свете есть только один человек, покоривший твое сердце, и больше ничто и никто уже не имеет никакого значения».

Она медленно вернулась обратно к себе.

Забравшись в постель, внезапно почувствовала холод и задрожала.

Сон и мечты растворились, праздничный бал закончился.

И вновь она оказалась в этом мире одна-одинешенька со своими воспоминаниями.

Клодия плакала безутешно и долго, плакала до тех пор, пока, обессилев от слез, не уснула.

Она пробудилась от привычных хлопот горничной, которая отдергивала шторы, и поняла, что восемь часов уже пробило.

Вчера ночью, обливая горючими слезами подушку, она в прямом смысле слова выстрадала свое решение.

Горничная открыла настежь окна, и Клодия обратилась к ней:

— У меня болит голова, и я была бы очень признательна, если бы мне принесли завтрак сюда.

— Я закажу для вас завтрак, сеньора, — пообещала горничная.

Спустя минут двадцать завтрак принесли наверх.

Горничная поставила перед ней поднос.

— Благодарю вас, — сказала Клодия. — Его королевское высочество и мой муж уже уехали?

— Я видела, как они уезжают, когда поднималась по лестнице, сеньора.

— Пожалуйста, спросите ее королевское высочество принцессу Луизу: не смогла бы она зайти поговорить со мной?

Горничная ушла.

Клодия только что закончила есть, как в комнату буквально влетела принцесса.

— Вы не больны? — встревожилась она. — Я ждала вас в комнате для завтрака.

— У меня… болит голова, — объяснила Клодия, — и, пожалуйста… мне нужна ваша помощь.

— Моя помощь? — удивилась принцесса Луиза.

— У меня очень плохие новости из Лондона, — промолвила Клодия. — Болезнь моей бабушки, которая чуть было не сорвала нашу с мужем поездку на яхте, внезапно дала повторную вспышку. Поэтому мне надо немедленно ехать.

— Немедленно? — воскликнула принцесса:

— Если я задержусь хотя бы на один день, может быть слишком поздно, и она умрет без меня, — всхлипнула Клодия. — Она всегда была чрезвычайно добра ко мне, и я очень люблю ее, поэтому прошу вас… пожалуйста… ваше королевское высочество, помогите мне добраться туда, и как можно скорее.

— Ну разумеется, я помогу вам, — успокоила ее принцесса Луиза. — Я сейчас спущусь вниз и сообщу об этом секретарю, который обычно организует все папины путешествия и все мои поездки за рубеж. Уверяю вас, он великолепно справляется со своими обязанностями.

— Как я вам благодарна! — обрадовалась Клодия.

Принцесса вышла из комнаты, и девушка быстро поднялась с постели.

Она позвала горничную и попросила упаковать ее вещи как можно быстрее.

Когда принцесса появилась вновь, все три горничные упаковывали одежду Клодии в удобные дорожные сундуки, которыми: ее снабдила еще леди Бресли.

— Все устроено, — сообщила принцесса Луиза. — Но вы должны выехать уже через полчаса.

Немного помолчав, она добавила:

— Секретарь удивился, что вы решили ехать одна. Он пошлет с вами на станцию сопровождающего проследить, чтобы вам предоставили персональное купе в поезде.

Клодия рассудила, что это было бы весьма кстати, и сердечно поблагодарила ее.

— Я поеду с вами на станцию, — порывисто произнесла принцесса Луиза. — Мне надо сходить за шляпкой.

Как только она вышла из комнаты, Клодия подошла к секретеру, стоявшему у окна.

Она достала лист бумаги с гербом принца, положила его на стопку промокательной бумаги и задумалась.

В конце концов, решившись, она быстро написала:

Сон кончился, поэтому я отправляюсь домой. Я сказала принцессе, будто моя бабушка. болезнь которой едва не помешала нашей с вами поездке, опять чувствует себя ужасно и вот-вот может умереть.