Когда музыкант наконец отстал, к Калачникову и Волкогоновой подошла еще одна пара. В ней организаторы шоу удачно объединили известного гимнаста, олимпийского чемпиона, совсем недавно покинувшего большой спорт, и молоденькую профессиональную танцовщицу. У этих симпатичных ребят за время участия в шоу действительно завязался бурный роман, который они ни от кого не скрывали и даже сейчас ходили по студии, обнявшись за талии, чокаясь со всеми встречными пластмассовыми стаканчиками: он — левой рукой, а она, естественно, правой. Было очевидно, что на шоу-бизнес и на свои перспективы в нем они все еще смотрят сквозь розовые очки, и, желая им добра, хотелось, чтобы этот романтический период у них поскорее закончился.

Гимнаст и его подруга не нашли ничего лучшего, как горячо признаться Калачникову в любви. Они буквально так и сказали: «Мы любим вас!» — явно имея в виду не его лично, а то, чем он занимался в своей жизни. Конечно, избыток гормонов в крови делал их неадекватными и смешными, но Петру все равно было приятно, особенно потому, что свои откровения они излили в присутствии Волкогоновой.

Тем временем, выпив по два-три стаканчика шампанского, публика еще больше разошлась, и теперь уже тосты пошли один за другим. Поочередно взбираясь на первый ряд зрительских трибун, выступавшие говорили о том, что участие в шоу «Танцуют звезды» коренным образом изменило их жизнь, что они многому научились, приобрели новых друзей, новый ценный опыт и прочие милые глупости, хотя на самом деле большинство из присутствующих в студии многим бы пожертвовали, чтобы их конкуренты по танцевальному конкурсу поломали бы руки и ноги. В общем, наступило самое оптимальное время, чтобы смыться с этой вечеринки. Калачников и Волкогонова переглянулись, поставили свои стаканчики на стол и уже направились было к выходу, но в этот момент на их пути материализовался Лев Дурманов.

— Ну, давайте начинайте топтаться на мне и моем шоу, — шутливо обратился он к Марине, продолжая еще в коридоре начатый разговор.

Дурманов умел, да и любил заставлять людей оправдываться перед ним. В таком случае у него всегда появлялось преимущество, как при игре в шахматы белыми фигурами. Но Волкогонова не поддалась на его уловку.

— Если вы думаете, что я горю желанием обсуждать эту тему, то вы глубоко заблуждаетесь, — в тон ответила она.

— Тогда сделайте мне одолжение, — продолжал продюсер разыгрывать простецкого парня. — По долгу службы я просто обязан выяснить, почему программа «Танцуют звезды» не нравится молодой красивой женщине. На таких, как вы, мы, собственно говоря, и рассчитываем, вы и есть наша целевая аудитория.

Марина вдруг рассмеялась.

— Что?! — насторожился Дурманов.

— Я подозревала, что люди творческих профессий болезненно воспринимают критику, но не думала, что этим недостатком они страдают поголовно.

— Петр уже пытал вас на эту тему? — догадался продюсер. — Я прав?

Он мельком взглянул на Калачникова, впрочем, без особого интереса.

— Да, — подтвердила Волкогонова. — Ну хорошо, — не стала она ломаться, — я повторюсь. Как я уже говорила Петру, мне совершенно не интересно наблюдать за танцевальными упражнениями дилетантов. — Марина оглянулась, не слышит ли ее кто-нибудь, но в студии стоял такой гвалт, что можно было не осторожничать. — А ваши так называемые звезды — именно дилетанты. Их уровень — соревнования районного масштаба.

— Вы необъективны…

На лице Дурманова появилась обида, но она была не смертельной, а скорее игривой: он не хотел, чтобы разговор прервался, едва начавшись.

— Абсолютно объективна! — настояла Марина на своем. — Пусть бы эти люди отплясывали на творческих капустниках в своих организациях или на днях рождения у друзей, так нет же, они нагружают всех телезрителей!

— Нагружают?! — саркастически переспросил Дурманов. — Побойтесь Бога! Вы же были сегодня на записи нашей программы, а значит, слышали, как им аплодируют.

И опять Волкогонова не уступила, можно даже сказать, она полезла в бутылку:

— Это означает только одно: все остальные ваши телепередачи настолько примитивны, что на их фоне танцевальные упражнения, простите, звезд кажутся интересными. Но самое ужасное, что их дилетантизм становится все более и более агрессивным, воинствующим.

— Что вы имеете в виду? — не понял Дурманов.

— Да, воинствующим! — повторила Марина. — Как бы вам объяснить…

— Да уж, постарайтесь.

Продюсер хохотнул и покачал головой: мол, бывают же на свете такие злючки.

— Хорошо, вы сами напросились! — подбоченилась Волкогонова. — В общем, телешоу, где дилетанты соревнуются в танцах, вначале претендовали всего лишь на роль милой шутки, от телезрителей как бы ждали снисхождения. Но потом ваши доморощенные звезды освоились на телеэкране и вообще потеряли всякий стыд! Теперь они не только танцуют на всех каналах, но еще и поют, показывают примитивные цирковые упражнения, боксируют, участвуют в других дурацких состязаниях. Им отводят лучшее время, их везде рекламируют, и все это преподносится в качестве первосортного зрелища. Нам внушают, что это и есть настоящее искусство, то есть суррогат практически полностью вытеснил все остальное. Вот почему я и говорю, что их дилетантизм стал воинствующим.

Калачников хотел что-то вставить в этот гневный монолог, но Марина так распалилась, что оборвала его на полуслове:

— И не надо со мной спорить! Постыдились бы! Как будто не понимаете, что с этими танцами вы не только выглядите по-дурацки, но и подаете дурной пример молодым. Юноши и девушки смотрят такие шоу и приходят к выводу: чтобы стать знаменитым, нет нужды много работать, не надо годами учиться петь, как Вишневская, или танцевать, как Васильев. Достаточно, как это принято говорить, раскрутиться любыми, даже самыми отвратительными, мерзкими способами, и ты гарантированно попадешь на телевидение, где сможешь и петь, и танцевать, и показывать фокусы, даже не обладая соответствующими талантами. Это агрессивное, массовое нашествие дилетантов на телеэкраны напоминает мне ситуацию с геями…

Дурманов как раз хотел сделать глоток шампанского, но подавился и закашлялся, расплескивая содержимое своего пластикового стаканчика.

— С кем, с кем?! — переспросил он, доставая носовой платок и вытирая рот, руки, лацканы пиджака.

— С геями и в целом с гей-культурой! — решительно повторила Волкогонова.

Она была так возбуждена, что даже сквозь ее смуглую кожу на щеках проступил румянец.

— Но они-то здесь при чем?! — удивился продюсер.

— При том! Я где-то читала очень точное наблюдение о поведении секс-меньшинств. Вначале люди с нетрадиционной сексуальной ориентацией говорили, что, мол, никого не касается, чем мы занимаемся у себя дома и в своих клубах, — это наше личное дело. Но, отстояв свои права, они не остановились, а пошли дальше: из гей-клубов вышли на улицы. Теперь же они повсеместно устраивают пышные гей-парады, пытаясь приобщить к своим, так сказать, ценностям всех окружающих. Им уже мало, что их не трогают, они хотят, чтобы все танцевали под их дудку! Примерно так же поступают и ваши доморощенные звезды: если первые свои опыты они выдавали за милый эксперимент, то теперь, какой телевизионный канал ни включишь, обязательно наткнешься на них. Знайте, все ваши телеконкурсы — это бесконечное состязание в непрестойностях, пошлости.