Чтобы отвлечь разговор от себя, она спросила:

– Вы часто бываете в Лондоне? – Она не понимала, как можно променять такое приятное место, как Чалфонт, на шум и суету большого города.

– Часто. Мне необходимо встречаться по делам, а также время от времени заседать в Палате графов. – Едва заметная улыбка появилась у него на губах, когда он заметил, как поражена мисс Мортимер. – Наверное, вам, которая всю жизнь путешествовала по дальним странам, нелегко разбираться в английской политике.

– Вы политик?

– Нет… во всяком случае, не в профессиональном смысле слова. Просто для меня, как и для всех пэров, участие в управлении страной считается правом и обязанностью. Мы становимся членами парламента подобно тому, как поступаем в университет и в клубы для джентльменов.

Его слова произвели на Джейн сильное впечатление.

– Мне это кажется очень величественным.

– Наверное, так оно и есть, и я весьма серьезно отношусь к своим обязанностям, но все же предпочитаю Лондону Чалфонт. Октавия – постоянный источник беспокойства, поэтому я стараюсь не отсутствовать слишком долго. Хотя рад сообщить, что мама давно уже не выглядела такой спокойной. Она все больше полагается на вас, мисс Мортимер, на ваш опыт и острый ум. Она счастлива, а поэтому счастлива и Октавия. Я вам очень признателен.

– Спасибо, граф, мне очень приятно.

– Думаю, что Октавия уже скучает без вас. Насколько я понимаю, вам придется ей что-то объяснить, когда вы вернетесь.

– Не думаю, что леди Октавия заметит мое отсутствие – ведь о ней заботятся леди Ланзбури и Мэйзи.

– Мама сообщила, что вы считаете свое место у нас лишь временным. Вы намерены скоро покинуть нас?

– Рано или поздно, наверное, придется. Коллега моего отца готовит выставку древних артефактов. Он попросил меня ему помочь. Это дело, в котором я хорошо разбираюсь.

Кристофер оказался не готов к разочарованию, которое накрыло его, как волной.

– Вы непреклонны.

– Не думаю, что ваши слова следует расценивать как комплимент.

Положив голову на подушку, она закрыла глаза.

– Можете спать, если хотите. Обещаю, я не буду вам мешать. Я разбужу вас, когда мы приедем в Лондон.

– Мне совсем не хочется спать. И потом, мы скоро будем на Паддингтонском вокзале. И потом, я все равно не смогу уснуть, пока вы сидите напротив, – тихо сказала она.

– Почему?

– Нечасто я остаюсь наедине с джентльменом.

– Позавчера мы с вами оставались наедине в ваших комнатах.

– Там… все было по-другому.

– Но почему? – не сдавался он.

Джейн задавалась тем же вопросом; к своему ужасу, она не могла найти на него ответ. Наверное, все дело в его близости… она боялась, что он окажется еще ближе.

Ее тело тянулось к нему; ей хотелось ощутить его губы на своих губах, но, если нечто подобное произойдет, это будет означать ее гибель. Как бы ей ни было трудно, она должна противиться искушению.

Отвечая на его вопрос, она тихо сказала:

– Потому что тогда вы приходили проведать леди Октавию.

Они быстро приближались к Паддингтонскому вокзалу. Оба замолчали. Когда поезд начал сбавлять ход, Джейн подняла лицо и улыбнулась Кристоферу. Ему показалось, будто на окне вдруг открыли жалюзи и внутрь хлынул солнечный свет. Он затих, глядя на нее, но больше не видел в ней женщину, которая заботится об Октавии.

Ее нежные духи наполнили купе своим ароматом, который действовал на него так же, как звуки музыки; ему показалось, что в тепле разлито какое-то волшебство. Вдруг и со странным изумлением Кристофер понял, что им овладел фантастический, всеобъемлющий порыв. Ему захотелось обхватить лицо мисс Мортимер ладонями и привлечь ее к себе. Долго ему казалось, что он ощущает между пальцами ее густые волосы, гладит ее по голове, упивается ее сочными, теплыми губами.

Потом резкий паровозный свисток разрушил чары, и он вернулся в действительность, словно из крепкого сна. Волна невероятного ужаса охватила его. Ноздри у него раздувались, он учащенно дышал, а мысли в голове путались. Почему он отправил камердинера и горничную вперед, чтобы подготовить дом к его приезду? Похоже, он заранее планировал, что будет путешествовать наедине с мисс Мортимер. Как же он не подумал о том, что ему придется бороться со своим влечением к ней? Ему стало страшно. Неизвестно, куда это влечение может его завести. Она сидит так близко!

Вдруг поезд дернулся. Джейн сорвало с места, и она, пролетев небольшое расстояние, отделявшее ее от графа Ланзбури, прижалась к его стальной груди.

Кристофер смотрел на Джейн с огромным удивлением, а Джейн заглянула ему в глаза и долго не могла отвести взгляда. Ее удерживало что-то, чему она не могла дать названия, но на что немедленно откликнулось ее женское тело. Он прищурился, внезапно сосредоточившись, и как будто удивленно слушал то, что нашептывало ему его мужское тело.

Не готовая к силе чувства, накрывшего ее, она со страхом поняла, что ей грозит серьезная опасность – не с его стороны, а со стороны самой себя. Она знала, что должна отпрянуть, причем немедленно. Но сил отстраниться у нее не было; она была слишком неопытной, а он ей так нравился! Она не сводила взгляда с его красиво очерченных губ. Он нагнулся к ней, и она поняла: сейчас он ее поцелует.

Она попала в ловушку и осознавала это. Сердце вдруг забилось в непредсказуемом ритме. Он не отрываясь смотрел ей в глаза, зачаровывая ее, плетя какую-то колдовскую сеть, из которой она не могла освободиться.

Его потемневшие глаза, неприкрытая страсть, которую она видела в их глубинах, оказывали на нее странное действие и завораживали ее. Она почувствовала вдруг, что ее тело затрепетало от желания и страха. Она ничего не могла поделать, никак не могла унять этот трепет предвкушения. Вот он опустил голову и накрыл ее губы своими. Потрясение было исполнено дикой, неописуемой сладости и чувственности. Он запечатлел на ее губах поцелуй, пробудивший в ней эмоции, о существовании которых она и не подозревала. Она полусидела-полулежала у него на коленях. Ей и в голову не приходило сопротивляться. Глаза у нее закрылись, и время на несколько секунд перестало существовать. Он словно обволакивал ее коконом, где она ни над чем не имела власти. Особенно над самой собой.

Его поцелуй стал более страстным; она разомкнула губы, и его язык проник к ней в рот. Ей показалось, что тугие бутоны, которые таились в ней, вдруг расцвели, наполнив ее великолепием.

В голове у нее был туман; поезд подошел к станции, но Джейн ни о чем не желала думать. Она прильнула к нему; ленты шляпки развязались, и та упала на сиденье. Его пальцы скользнули в тугие сплетения ее волос, освобождая их из заточения и чувственно лаская их тяжелую массу. Он охватил ее затылок, а губы все более страстно впивались в нее, утоляя голод.