Рита же с грустью вспоминала первые месяцы из совместной жизни и ту радость, которая так осветила всю ее жизнь. Ей казалось, что и Марку тоже было хорошо. Они так счастливо и мирно жили в ее квартире, она много работала, продала столько картин. А потом они купили этот чудесный дом в Пристанном. Родилась Фабиола. А сколько дел она помогла Марку распутать!

Ей вдруг стало ужасно обидно, что всему этому пришёл конец.

Вот сколько времени они уже в квартире вдвоем, а он ни разу к ней не подошел, не обнял, не поцеловал, не сказал ни одного ласкового слова. Словно здесь, в Москве, их любовь не действует, будто что-то замкнуло и их чувства отключены. Самое удивительное и грустное заключалось в том, что и она-то не хотела первой к нему подходить.

Скоро вернется Павел и все встанет на свои места, предположила она. Марк не посмеет и дальше раздувать холодную войну. Надо же, он еще и обиделся! Сам переспал с какой-то там… клиенткой, не удержался, поступил как животное, как самец. А теперь он, видите ли, обиделся и делает вид, что она ошиблась или не так его поняла!

Она перевернула котлеты, накрыла сковородку крышкой и принялась резать помидоры. Надо было думать о чем-то другом, не о Марке и вообще не о чем-либо, связанным с Марком.

К примеру, об убийстве парня, жившего по соседству с Бутурлиным. Сначала Бутурлин приходит к следователю и признается в убийстве, а потом убивают мальчишку из его дома. А что, если эти два случая как-то связаны? Может, этот парень… его фамилия Юраков… Если этот Юраков был знаком с Бутурлиным? И Бутурлин рассказал ему о том, что он убил Извольскую. Как сказал ей по телефону Зимин, убийство Юракова произошло приблизительно в то же время, когда в прокуратуру пришел Бутурлин. А что, если Бутурлин убил его? И какие дела их могли связывать? И что у них вообще общего, кроме того, что они жили в одном доме? Да ничего. Хотя… Оля тоже живет совсем рядом.

Она выложила нарезанные помидоры в салатницу, посыпала луком, посолила, полила маслом, затем взяла вилку, черный хлеб и принялась есть. Так, задумавшись и забыв о том, что она дома не одна, что где-то ждет ужина Марк, она съела половину салата. Когда она очнулась, Марк уже стоял на пороге.

– У тебя котлеты горят, ты не чувствуешь запаха? – насмешливо произнес он, подошел, взял вилку и съел несколько кусочков помидоров. – Ты войну мне объявила?

– Ничего я никому не объявляла, – резко ответила она, поднялась, схватила лопатку и принялась переворачивать аппетитные котлеты. – Это ты ведешь себя так, словно я во всем виновата, а не ты, словно я изменила тебе, а не ты! Как ты мог, Марк, так предать меня? Что с тобой случилось? И неужели ты не устал от этой недоговоренности, от всего того, что за последнее время превратилось в болото? Мы увязли с тобой по уши во лжи, в твоей лжи, заметь! У нас же все было так хорошо. У нас дочь! А сейчас мы ведем себя как совершенно чужие люди.

– Отчего же! Если бы я был чужим мужиком, вроде Павла, я бы приударил за тобой, может, что-то и получилось бы.

Она не узнавала своего мужа. Марк так изменился, что ей стало страшно: может, они никогда уже больше не станут близкими людьми?

– А при чем здесь Павел? Что ты к нему пристал? И вообще, это твой друг и мы приехали сюда по твоей инициативе. Но если ты ревнуешь меня к Павлу…

– Да, представь себе, ревную! – вдруг довольно-таки эмоционально вскричал Марк и сунул в рот ломоть сочного помидора. После чего произнес с набитым ртом: – Только слепой не заметит, как он на тебя смотрит!

– Вот и не замечай! Все, с меня хватит. Знаешь, я не для того выходила за тебя замуж, не для того меняла свою жизнь, связавшись накрепко с мужчиной, чтобы в результате оказаться в таком идиотском положении. Мало того, что меня перестали любить, мне изменили, так еще я оказалась виновата во всем и со мной не желают разговаривать! Я тебе нужна только для того, чтобы приготовить еду и обслужить тебя. Все, Марк, я так больше не могу!

Она сорвала фартук и метнулась в спальню, где принялась дрожащими руками укладывать в большой пухлый чемодан все, что попадалось под руку: розовую с белыми колибри пижаму, джинсы, свитер, лифчик, блузку, льняную голубую юбку, воздушное белое платье, даже соломенную шляпу с цветами.

Марк сидел на кухне и спокойно поедал горячие котлеты. Он не верил в серьезность этого нервного порыва Риты, знал – никуда она не денется, не уйдет. А что он намекнул, вернее, даже сказал открытым текстом, что ревнует ее к Павлу – ну и пусть знает и думает сама, можно так себя вести или нет. Постоянно они собираются за столом и делают вид, что беседуют об этом убийстве. Еще и Марка приглашают, мол, послушай, посоветуй, как лучше поступить, что ты думаешь по этому поводу?

Рита выволокла из спальни чемодан, подошла, тяжело дыша, к дверям кухни и бросила гневный взгляд на мужа:

– Марк, я возвращаюсь в Саратов. Ты хотя бы понимаешь, что это конец? – Она сдунула со лба влажную прядь волос. – Как только и ты соизволишь вернуться, тебя ожидает приятный сюрприз. Я подаю на развод. Немедленно! Я не хочу тебя больше видеть.

– Я тебе не изменял, я уже устал от своих обвинений и не желаю оправдываться… У тебя нет никаких доказательств моей вины.

– Ты разговариваешь со мной, как следователь! – фальцетом вскричала крайне потрясенная Рита. – Ты с ума сошел? Ты еще скажи, что у тебя есть свидетели того, что ты не переспал с этой… Валентиной!

– Да нет, не то ты говоришь. Это у тебя нет свидетелей того, что я с ней был! И ты должна разобраться во всем, прежде чем отравлять мне жизнь.

– Ах так, значит, я тебе отравляю жизнь?! Тогда почему же ты до сих пор со мной? Не успел развестись? Да? И зачем ты потащил меня сюда? Зачем? Чтобы спровоцировать своего друга на какие-то более решительные действия, чтобы у тебя нашелся повод упрекнуть меня в неверности? Ведь ты же видишь, как он ко мне относится. Я нравлюсь ему, но это ничего не значит для меня.

– Однако ты делаешь все, чтобы быть рядом с ним. Придумала игру в расследование! Ты хотя бы понимаешь, насколько все это серьезно?

– Что ты имеешь в виду?

– Убита актриса. Ее имя у всех на слуху. И ты делаешь вид, что помогаешь Павлу. Ты даже напросилась, чтобы он познакомил тебя со следователем. Да я там, в прокуратуре, чуть с ума не сошел, когда понял, что ты всерьез взялась за это дело! Ты же художница, причем неплохая.

– Вот как? Неплохая? – Глаза ее наполнились слезами. – Что ж, спасибо и на этом.

– Я сказал это к тому, чтобы ты вернулась домой и занялась своим делом, – невозмутимо ответил Марк.

– А я тебе так скажу, Марк: не смей указывать, чем мне следует заниматься, – она сказала это тихо, но он услышал. Я предупреждала тебя: никогда на меня не дави! Я – твоя жена, и только. Марк, надеюсь, ты понимаешь, что после того, что мы только что наговорили друг другу, между нами все кончено. Есть вещи, которых не прощают. Я всегда ненавидела мужчин и считала их людьми второго сорта, которые думают не головой, а совершенно другим местом. Ты лишний раз доказал это, переспав с той женщиной. Вот и дальше продолжай идти на поводу сам знаешь, чего. И кто знает, как часто ты давал слабину, когда встречался с другими женщинами? Господи, какой кошмар!