волосы, отирает тыльной стороной ладони заливающую глаза воду. Под свист Колмана Мерфи марсовые работают на парусах. Вверх-вниз по паутине снастей, ловко распутывая и затягивая узлы такелажа. В самые ответственные моменты она всегда оказывается за штурвалом.

Негласно – лучший рулевой «Авантюры».

Но корабль все равно уходит в левый крен. И волна скрывает сигнальные огни. О’Райли обдает очередным градом ледяных капель. В прошлом месяце в такой шторм с их борта смыло трех матросов, шесть наглотались воды, и их выворачивало за борт неделю. И по итогу один из них, кажется, Бобби, вздумал издохнуть, благо от однорукого толку было и так немного, а за борт выбросить жалко. Но скольких в этот раз, как дань, заберет суровое море?

Рубить мачты последнее дело, если можно спастись иными способами.

– Колман! Ищите залив! Скалу или бухту! Что-нибудь!

Остается лишь надеяться, что якорные канаты действительно выдержат натиск стихии.

– Кэп, тут не то что на милю не видно, собственные ноги не разглядеть! Льет, собака, словно боги рыдают.

Моргана рычит под нос угрожающе дико. Проложив самый прекрасный маршрут вдали от торговых путей Ост-Индской компании, она не учла, что в этих водах им вряд ли встретится знакомый остров, к которому можно прибиться и переждать непогоду на «диком» якоре.

Желание насолить иной раз увеличивает возможность просчета. Оплошности чернят репутацию. А ей нельзя портить ее окончательно. На корабле и так довольно много пересудов о том, что она связалась с теми, от кого уважающий себя пират предпочитает держаться подальше.

Ветер безжалостно хлещет Моргану по лицу. И тем труднее удерживать в руках штурвал, не видя, куда несется их корабль и как далеко они от скал. Но кто-то должен взобраться на мачту и посмотреть, что впереди.

– Колман, пригляди! – капитан подзывает к штурвалу квартирмейстера, а сама, хватаясь за все что ни попадя, лишь бы удержаться на ногах, бросается вниз.

* * *

Лорд постукивает пальцами по краю стола, чуть стискивая перо. Кончиком языка он ведет по пересохшим губам, пытаясь сосредоточиться. Неунимающаяся штормовая качка уже добрых два часа не дает ему спокойно закончить проверку сальдовой ведомости. Цифры пляшут не то от бликующей лампы, не то от того, что голова лорда идет кругом.

Дисциплинированность, усидчивость, терпеливость и дотошность – одни из лучших качеств лорда. Хотя, правильнее сказать, что лучшими он считает в себе все качества. Даже те, о которых его мать родная постыдилась бы говорить. А уж особенно те.

Но проклятые закорючки на желтоватой бумаге даже при всей его дисциплинированности и внимательности никак не хотят складываться в понимаемые или хотя читабельные цифры, поэтому лорд недовольно захлопывает учетную книгу, отодвигает кресло от стола и поднимается на ноги, вынужденный в то же мгновение найти хоть какую-то опору.

Он не любит море. Как бы часто ему ни приходилось ступать на палубу корабля, к постоянному болтанию подобно пьяной вши привыкнуть лорд не может. То ли дело в такую погоду сидеть за столом в кабинете в поместье, звонить в колокольчик, чтобы подали чаю, да заполнять бумаги с отчетностью кривыми буквами. Почерк – единственное, что сам Бентлей не смог в себе исправить с годами. Искусство ровно выводить буквы неподвластно ни пытливому уму, ни усидчивости, даже старательность в данном вопросе давно капитулировала и признала – идеально ровной у лорда выходит только его подпись.

Кеннет опирается на спинку кресла, затем на стол и так медленным шагом добирается до небольшого резного комода. Перенести шторм на суше в разы проще, чем в море. Бентлея неприятно мутит, и поздний ужин грозится в любой момент покинуть содержимое желудка. Вряд ли у него получится сейчас уснуть, но стоит попробовать хотя бы прилечь. Однажды капитан Годфри посоветовал ему в сильный шторм подкладывать под матрас небольшие поленья, чтобы не сильно укачивало. Он послушался, но легче ему, к сожалению, не стало. Впрочем, как и нынче не легче от мыслей о Годфри и воспоминаний отнюдь не о первом его дне на флоте, но все же о первом достаточно крупном плавании в жизни.

Задачей галеона «Стремительный», первого корабля, на котором служил Кеннет, всегда было патрулирование небольших островов в нескольких сотнях миль от крупной колонии Британской империи под названием Гибралтар. Тогда он только вступил в Ост-Индскую торговую компанию в возрасте восемнадцати лет, но уже несколько лет как служил в британском флоте и смог дослужиться от обычного юнги, драящего палубу, до лейтенанта, ведомый желанием показать своему отцу, что чего-то стоит.

Как-то Кеннет стоял на мостике рядом с капитаном Годфри, с которым познакомился еще в самом начале своей карьеры. Это был один из немногих людей, кто поистине верил в юнца Кеннета, верил, что тот добьется желаемого. Именно его рекомендательные письма помогли Бентлею дослужиться до лейтенанта в кратчайшие сроки.

– Я до сих пор не могу взять в толк, сэр, почему же вы решили отправиться с нами? – обратился Годфри к своему бывшему подчиненному, облокотившемуся на резные, украшенные позолотой перила на мостике.

– Сэр, позвольте, признаюсь честно, я не авантюрист, рвущийся к путешествиям. Я считаю, что патруль торгового пути Гибралтара обеспечит безопасный маршрут для судов Компании. К тому же с кем, как не с вами, мне пойти в плавание?

Годфри тепло ухмыльнулся, он всегда испытывал отцовские чувства к Бентлею, особенно когда его собственный сын скоропостижно скончался от холеры несколькими годами ранее. Кеннет смог заполнить пустоту в сердце пожилого капитана, ведь сам юноша не получал в детстве внимания отца.

«Стремительный» проходил сложный маршрут между горных островков, с трудом умещаясь в небольшом проливе, окруженном с двух сторон небольшими возвышенностями. Благо он уже заканчивался. Годфри за десятки лет уже привык к такому, чего нельзя было сказать о Кеннете, который явно немного нервничал, смотря то на левый, то на правый борт, будто его чуткое наблюдение сможет помочь кораблю пройти без последствий этот пролив. А может, это было просто предчувствие.

Странный звук по правому борту.

– Что это было? – настороженно спросил Бентлей, поворачиваясь к своему старому другу.

В ответ Годфри лишь успел выкрикнуть: «Стреляют!» – перед тем как книппель врезался в фок-мачту. Спустя мгновение по палубе пронесся звон рынды, поднимая матросов со своих гамаков на нижней палубе. Сомнений не было, «Стремительный» атакуют.

Оправившись от внезапного нападения, капитан заметил пиратский корабль, стремительно идущий прямо наперерез.

– Таран! – крикнул боцман, указывая рукой на железное орудие на вражеском судне.

Бентлей только поднялся от крутого разворота, но тут сильнейший удар тарана вновь заставил лейтенанта упасть. Годфри не растерялся, достав свой клинок, он четко и громко произнес:

– Джентльмены, нас взяли на абордаж! Покажем негодяям, чем славится Англия! За короля!

Такая короткая, но одушевляющая речь взывала к чистейшему английскому