Питт увидел Телмана, когда тот тащился через конюшенный двор. Вид у «камердинера» был угрюмый.

– Слишком много народу вокруг, – сказал он, как только подошел на безопасное расстояние к своему начальнику, так что его не могли слышать грумы и кучеры. – Я не знаю добрую половину. Это может быть кто угодно.

– Ну, большинство – это слуги, давно живущие в Эшворд-холле, – ответил Томас. Он был не в настроении потакать придирчивому Телману. – Они живут здесь годами и никакого отношения к ирландской политике не имеют. Мы должны следить за пришлыми.

– Чего вы ожидаете? – Инспектор саркастически вздернул брови. – Целую армию фениев, марширующую по аллее, с ружьями и взрывчаткой? Судя по атмосфере в доме, они только даром потеряют время. Его обитатели перестреляют друг друга без посторонней помощи.

– Так слуги болтают, да? – уточнил суперинтендант.

Телман бросил на него испепеляющий взгляд.

– Не имеет никакого смысла нападать друг на друга в самом доме, – как можно спокойнее объяснил ему Питт. – Это было бы слишком явно. Они только сделали бы из жертвы мученика и опозорили свое имя, не говоря уж о том, что угодили бы на виселицу. Ни один из присутствующих не настолько фанатичен, чтобы пойти на такой бессмысленный шаг.

– Вы так думаете? – упрямо опустив голову и сунув руки в карманы, спросил шагающий рядом фальшивый слуга.

Томас увидел в сотне футов от них садовника, идущего по тропинке на пастбище.

– Идите как следует, – быстро сказал он своему спутнику. – И выньте руки из карманов.

– Что? – уставился на него Телман.

– Предполагается, что вы камердинер, – сурово напомнил ему Питт, – так что ходите, как подобает камердинеру. Выньте руки из карманов.

Инспектор тихо выругался, но подчинился.

– Все это никчемная трата времени, – с горечью заметил он. – Нам следовало бы вернуться в Лондон и найти убийцу бедняги Денби. Вот что действительно важно. А с этими одна морока. Они все друг друга ненавидят, и даже их проклятые слуги не могут говорить друг с другом вежливо.

Он повернулся, чтобы взглянуть на шефа, и нахмурился.

– Вы знаете, что слуги еще придирчивее соблюдают положение и статус, чем их господа? – Инспектор вздохнул. – У каждого есть свои определенные обязанности; скорее все в доме полетит вверх тормашками, чем кто-то выполнит дело за кого-то другого, даже если надо всего-навсего на несколько ярдов отнести ящик с углем. Лакеи ни за что не унизятся до этого – ведь то обязанность горничной. И они будут стоять и смотреть, как бедная девушка, надрываясь, тащит ящик! И слуг так много, что просто диву даешься, как при этом соблюдается хоть какой-то порядок.

Худое, тонкогубое лицо инспектора выражало презрение.

– Мы все едим в столовой для слуг, но затем первая десятка несет свой пудинг в гостиную домоправительницы, – добавил он. – Надеюсь, вы оцените по достоинству, суперинтендант, что вас здесь считают самым нижестоящим джентльменом, поэтому я следую за другими камердинерами, строго соблюдая табель о рангах.

Это было сказано с ядовитым сарказмом.

– Я понимаю, что это вас раздражает, – ответил Питт, сунув руки в карманы, – но прошу вас помнить, для чего мы здесь. Вы, может быть, и неважный камердинер, но главное то, что вы хороший полицейский.

Телман опять выругался.

Они как раз обходили кругом здание, оглядывая подходы и укрытия, обеспечиваемые выступающими его частями и кустарником.

– Они все запираются на ночь, – инспектор резко дернул головой в сторону фасада с рядами окон, – но разницы тут большой нет. Хороший резак с алмазом – и в одну минуту можно забраться внутрь.

– Вот по этой-то причине дом каждую ночь сторожит егерь с собаками, – ответил Томас. – И местная полиция зорко следит за дорогами, а также за близлежащими полями. А штат обслуги в Эшворд-холле знает окрестности гораздо лучше, чем любой чужак.

– Вы говорили с садовником? – спросил Телман.

– Да, а также с лакеями и кучерами, грумами и мальчиками на посылках – на всякий случай, если кто-нибудь захочет войти через черный ход.

– Да, больше ничего для безопасности придумать нельзя, – согласился инспектор и искоса взглянул на своего «господина». – Но вы не думаете, что они уже пришли к какому-то соглашению?

– Не знаю, но я питаю уважение к способностям Эйнсли Гревилла. Он умеет заставить их разговаривать вежливо, а если учесть сегодняшнее утро, это большое достижение.

Телман нахмурился.

– А что случилось сегодня утром? Ваша Грейси сошла вниз, сказав, что наверху стоит ужасный крик, но не объяснила почему. Любопытная особа…

Он отвернулся, поглядывая на гравий, по которому они теперь шли, громко шаркая ногами, и продолжил:

– То мягкая, как масло, а в следующий момент появляется такое чувство, словно ты сунул руку в осиное гнездо. Очень самолюбива и чувствительна. Не могу понять, что она за человек. Но характер у нее есть, и служанка она хорошая.

– Не ошибитесь насчет Грейси, – с некоторым ядом в голосе и в то же время забавляясь, предупредил его Питт. Он знал, что его подчиненный думает о профессии слуг. – Она по-своему очень умна. А еще у нее гораздо больше практицизма, чем у вас, и уж во всяком случае, в людях она разбирается не хуже.

– Ну, не знаю, – возразил Телман. – Она сказала, что умеет читать и писать, но…

– И она действительно умеет.

– Но ведь она совсем еще девчушка!

Суперинтендант не счел необходимым возразить на это и начал подниматься по ступенькам подъезда.

– Так о чем был крик? – настойчиво вопросил инспектор, нагоняя его.

– Мисс Мойнихэн застала своего брата в постели с миссис Макгинли.

– Что?! – Телман оступился и едва не упал. – Что вы сказали?

Томас повторил.

Его «камердинеру» ничего не оставалось, как выругаться еще раз.

На ланч подали холодного фаршированного лосося, а также, на выбор, фазана в мясном соусе или зайчатину в горшочке. Кроме того, на столе была мясная запеканка, свежие овощи и молодой картофель. Скромно вошел дворецкий, который тихо сообщил Эмили, что прибыла мисс Джастина Беринг, и спросил, должен ли он пригласить ее в столовую или попросить подождать в гостиной и подать туда закуску.

– О, пожалуйста, пригласите ее к нам, – быстро ответила миссис Рэдли и оглядела сидящих за столом – удостовериться, что все ее слышали.

Лицо Пирса просветлело, и он встал из-за стола.

Юдора сжалась от ожидания. Все обернулись к двери – одни из любопытства, другие из вежливости.

Вошла молодая девушка среднего роста и очень худенькая, с точки зрения очень многих – даже слишком. У нее не было роскошных линий, которые были сейчас в моде и какими, например, отличалась Кезия, уже сидевшая в числе других за столом, но все еще очень бледная и явно расстроенная. Но что обращало на себя внимание в вошедшей, так это ее лицо. Она была темноволоса, как Айона, но черты ее лица были совсем другими. В ней не было ничего романтического, кельтского. Скорее, она походила на жительницу Средиземноморья. Лоб гладкий, линия волос надо лбом образовала совершенную дугу, глаза, опушенные густыми ресницами, выдающиеся скулы, нежный рот… И только когда она поворачивалась в профиль, становилось заметно, что нос у нее очень длинный и явно крючковатый. Это была единственная черта, которая казалась чуждой и странной, хотя в то же время она придавала всему лицу новой гостьи неповторимость и характе´рность.