— Я уберу, — ошпаренным котом подскочил Рудольфович.

Через зюк он казался самоуверенным хозяином жизни. Без зюка он все больше покорял мое нежное женское сердце такой редкой в наше время человечностью. Или это он вблизи от сына такой. Кларка Кента вырубал криптонит, моего Хуана — отпрыск.

В общем, мужик сказал — мужик сделал. Диван был чист, я чиста, торт понадкусан…

— Предлагаю считать торжественную семейную встречу открытой, — огласил первый тост Рудольф и засмеялся своей же шутке.

Остальные тоже засмеялись. Пока все вежливо смеялись и звенели хрусталем, Тём в капусту покрошил четверть запаса мамулькиных бумажных салфеток с клубничками. Пересвет попытался заругаться на сына, тут же получил нагоняй от мамчика, понаблюдал как «деточке» подсунули еще полпачки таких же салфеточек и махнул рукой, а потом махнул полтора бокала шампанского.

Не выдержала душа поэта.

Я, конечно, поддержала бы аполлоноподобного всеми руками, вот только с родительницей спорить позорно струсила, поэтому поддержала товарища шампанским.

Разговор за столом, понятное дело, за вечер так и не склеился. Кабы не новоиспеченный глава семейства, не сложилось бы у нас непринужденной болтовни, а Альбертович обладал чудесной способностью говорить много, с шутками и ни о чем. Урожденный политик, ей-богу.

Откровенно говоря, вот такие застолья в советскую эпоху, может, и служили поводом для дружеских посиделок да приятных поболтушек. Это если судить по старшему поколению, а вот если судить по нам со Светом, то вся эта канитель в новое время очевидно удручала. Я готова была зуб поставить на то, что, вытуривая меня за дверь в тот памятный день, когда я, нахальная, но неотразимая женщина, старалась выманить у него помощи, он чувствовал себя много свободнее и увереннее. Сейчас даже алкоголь не спасал, расслабиться мы не могли оба.

На пике подобных мыслей я с глубокой печалью взглянула на товарища по несчастью. Ждать в ответ ничего не ждала, поэтому, когда товарищ неожиданно подмигнул, я замерла.

— Подойдите ближе, бандерлоги, — шипел в мультике мудрый Каа.

Хуан ничего не шипел, но под его взглядом я тоже могла бы подойти ближе, если б край стола в грудь не упирался. Куда уж хуже, правда? А вот и нет!

— Подмигиваешь? — далеко не тактично прервал собственный длинный анекдот Рудольф. — Дорогая моя, дети хотят побыть наедине. Пора вызывать такси.

Я со школы так отчаянно не краснела. И вроде застукали на безобидном… и вроде застукали не меня…

— Вера? — потрясенно уточнила мама, глядя на мою потерянную моську.

Хоть бы мимикой уточнила, прямолинейная моя. Ан нет! Вслух сдала. Конфликт отцов и детей в действии.

— Наедине было бы неплохо…

Теперь я в немом изумлении изучала Пересвета. Мало сейчас неприличных мыслей в голову старшего поколения пришло. Надо побольше!

— Веру домой проводим и спать уложимся, да, сын?

— Да, — на автомате кивнул Артем.

Сама не заметила, как облегченно выдохнула. У мамика отлегло от сердца громче моего.

— Шуточки у тебя, — пробубнила я, стоило таксисту выехать со двора.

— Я когда нетрезвый, у меня юмор хромать начинает.

— Толтик, — благоговейно протянул Тём над большой понадкусанной им же массой теста и крема.

Массу водрузили на пластмассовую подложку под прозрачный колпак. И все это безобразие ребенок себе на колени поставил, чтоб надежнее.

— Вела, хочешь толтик? — тут же поинтересовался папа ребенка.

— Кушайте сами. Вела потолстеет.

— Ну и холосо. И так неприлично идеальная, могла бы хоть немного спуститься к грешникам.

От меня не ускользнул отразившийся в зеркале любопытный взгляд водителя. Уловила я этот взгляд случайно, пока свой недоуменный на Света переводила. Признаться, просто не поняла, как толковать сказанное. С одной стороны: шутливый диалог вели. С другой: слишком серьезно он это произнес и язык уже на детский манер не коверкал.

Я прищурилась и настороженно вгляделась в лицо своего спутника. Если бы он хоть нахмурился, хоть бровью повел, но нет. Преданный, немного затуманенный взор выдал в аполлоноподобном паршивого шутника. А я-то, наивная, думала, одна умею людей в тупик ставить.

— Не хочу к грешникам, богине и на Олимпе неплохо.

Свет откинулся на спинку сиденья, глаза прикрыл и сладко улыбнулся.

— А грешник давно надеется, что она все-таки ненадолго слетит к нему.

Мы с таксистом переглянулись не сговариваясь. Наверное, на лице у меня сиял немой глобальный вопрос, потому что пожилой дяденька плечами так выразительно пожал. Мол, сам не понимаю, милочка, клеит тебя твой спутник, шутит или в стельку пьяный.

Что еще сказать, я не придумала, так и ехали остаток пути до дома в полном молчании. Молчание нарушил телефонный звонок, когда я все еще под впечатлением и обутая сидела посреди своей прихожей, погрузившись в размышления.

— Что? — вышло не совсем вежливо, но мне было не до норм приличия.

— Хочу восемьдесят девятую страницу из романа про зверя вживую и на себе.

Я растерянно поморгала, затем, скинув туфли, побежала в гостиную, где на книжной полке стояли экземпляры опубликованных романов. Про зверя у меня был только один, так что безошибочно нашла упомянутую сцену. А когда нашла, что называется, в зобу дыханье закончилось.

— Вера? — проверил мое присутствие на линии Свет.

— Вера слушает.

— Слушает и молчит?

— Слушает и офигевает.

Он засмеялся, да так, что у меня мурашки по спине пробежали. Тихо, расслабленно. От такого смеха кровь вскипает. Повезло мне, что сейчас далеко. Ну, или ясному соколу повезло, что я сейчас от него далеко.

— В общем, зачем звоню?

— Зачем? — поддержала я вопросительную интонацию.

— Беру свои слова назад.

— Бери! — что будет дальше, понятия не имею, но оно и неважно. Главное в жизни: вовремя пойманный сюрприз! — Уточнишь, какие?

— Я уже не помню. Короче, если исключить вот все эти… — Свет на мгновение задумался, видимо, теряясь, каким словом обозначить дальнейшую мысль, — все эти про любовь, то выходит интересная книга.

— Ага, — озадаченно согласилась я.

— Ну пока.

На этом наш странный диалог закончился так