Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Даже туалеты на нашем этаже закрыли и мне пришлось подняться на третий. Пока шла по выключенным эскалаторам и просторным залам, в которых эхом отдавался цокот моих каблуков, чуть-чуть успокоилась. Но не до конца.
Постояла перед зеркалом, глядя в свои прозрачные до белизны глаза, умылась…
Решила взять кофе с миндальным сиропом, чтобы как-то себя утешить.
Натали вечно прикалывалась, что я приучаю себя ко вкусу горького миндаля, и если меня захотят отравить — не опознаю цианид по характерному запаху.
«Можно подумать, ты опознаешь».
Сонный бариста вяло взбил пену для моего капучино, просыпал корицу наполовину мимо, но в итоге вручил мне стаканчик, о который я и согрела ледяные на нервах пальцы.
Отошла к скамейке у выключенного фонтана и минут пять сидела, глядя в никуда и отхлебывая слишком горячий кофе маленькими глотками. И так глубоко ушла в себя, что не услышала тихих шагов за спиной, хотя в опустевшем ТЦ каждый звук разносился эхом по этажам.
— Лана? Ты что тут делаешь?
Я была так вымотана эмоционально и физически, что даже не нашла в себе сил удивиться появлению Германа.
Пожала плечами:
— Сижу.
— Домой не хочешь? — то ли просто спросил, то ли все понял про мое состояние он.
— Если честно, нет.
— А поедешь?
— Поеду…
Причем уже вот сейчас и поеду. Что толку тупо сидеть за компом, если у меня все равно все упало. Приеду завтра пораньше и все доделаю. Если, конечно, меня дома не ждет большой ночной скандал.
Герман помолчал, перекатываясь с пятки на носок и предложил:
— Давай подвезу.
— Не надо.
— А если я буду настаивать? Куда ты в такое время одна?
— Я сейчас плохой попутчик.
— Что-то случилось?
Я не ответила.
Мне всегда было неловко жаловаться на Игоря. По сравнению с большинством мужей, он был просто идеальным. Занимался детьми, хорошо зарабатывал, участвовал в домашних делах временами даже больше меня, любил — правда любил меня. Ему не нужно было напоминать о моем дне рождения или дате свадьбы, он притаскивал мне цветы и подарки без повода.
Просто… у всех случаются пасмурные дни.
Прожить всю жизнь без ссор и недопониманий невозможно.
Глобально-то у нас все отлично, и я не хочу, чтобы кто-то думал иначе.
Поэтому так тяжело переживать эти пасмурные дни — без поддержки самого близкого человека, который сейчас на меня зол и без возможности выплеснуть свою обиду в разговоре с кем-нибудь понимающим.
Герман не стал настаивать на ответе, выдержал минуты две тишины и полуутвердительно сказал:
— Поехали? Можешь в меня поплакать, если надо.
— Поехали, — решилась я. — Только…
— Покатаемся по городу, — кивнул он. — Конечно.
Тогда. Никогда ни о чем не жалею
Что было бы, если бы я поехала сразу домой в тот вечер?
Да ничего интересного. Игорь все равно не умел быстро отходить, поэтому я получила бы лишнюю порцию упреков, да и все.
Дети скорее всего уже заснули и без меня, а даже если и нет — этот день, когда их укладываю я, а не Игорь или Зоя, все равно не добавил бы им ничего к будущей счастливой жизни.
Со мной они точно так же капризничали, как и с папой. Когда он был в командировках — они требовали позвать его, когда я на работе — меня, когда мы оба были свободны — заявляли, что Зоя поет им колыбельные лучше.
Но, возможно, я просто себя этим утешала, потому что правда была плохой матерью и женой. Только Игорь все равно меня не отпустил бы.
«Ты обещала не бросать меня», — ответил он во время одного из скандалов на мой вопрос, почему он не разведется, если я настолько ужасна.
Серо-туманный «мерседес» Германа выскользнул из гаража нашего ТЦ в черноту ноябрьской ночи словно призрак. В колонках негромко заиграл мягкий рок, и это было идеальное сопровождение.
— В прошлый раз был вроде «лексус»?
— Это корпоративный «мерс», — отозвался Герман. — Я отпустил водителя, чтобы тебя покатать. Но обычно я езжу на своей. В машине лучше думается.
— Не могу в машине думать, — призналась я. — Я так паникую за рулем, что не до мыслей.
— Все приходит с опытом. Какой у тебя стаж?
— Я почти не водила. Могу редко-редко сесть за руль, если муж выпил, а я нет.
— А я за рулем с шестнадцати. Мне сорок два — и я уже не помню, как это — без машины.
Я вздохнула и склонила голову к окну, прижавшись виском к холодному стеклу. Прикрыла глаза.
— Устала? — спросил Герман. — Музыку погромче и помолчать?
— Нет, я…
Мой телефон в руках заиграл «I just call to say — I love you» в исполнении Стиви Уандера, которую я поставила на контакт Игоря много лет назад, когда мы еще болтали по телефону часами. Как давно кое-кто не звонил мне просто сказать, что любит…
Я выключила звонок.
Герман покосился на мой телефон, где все еще мигала надпись «Игорь вызывает…»
— Почему не берешь?
— Это муж, — пояснила я.
— Тем более.
Я промолчала.
А потом подумала, выключила телефон вовсе и бросила его в сумку.
Герман молча вел машину сквозь засыпающий город.
Мимо летели светящиеся вывески и витрины ночной Москвы, подмигивали красные вспышки светофоров и тормозных огней, сыпались искры с проводов, когда лихо звеня, путь нам пересекали трамваи.
— Как ты продержался десять лет в браке? — спросила я, не поворачиваясь, все так же глядя в расплывающиеся от капель мелкого дождя огни за окном.
— Я не держался, — Герман ответил сразу, будто ждал вопроса и именно этого вопроса. — Я всегда знал, какая женщина мне нужна и как только она появилась, сразу женился.
— И ни разу не пожалел?
— Вообще никогда ни о чем не жалею.
— Не может быть! — подпрыгнула я. — У всех людей есть коллекция событий, которые они хотели бы изменить в прошлом, если бы могли.
— У меня нет. Каждое решение, даже неверное, сделало меня мной. Не отменил бы ни единого часа из тех, что прожил.
— Я тебе завидую.
Он повернул ко мне голову.
Впереди перед долгим светофором скопилась
