— Я тут пытался понять, на кого ты стала похожа с этой прической… — А что думает Джек?

— Я не знаю.

Сейчас Клео не могла быть уверена ни в чем, что касалось Джека Девлина.

— Значит… — Скотт оторвался от торта и сел на стул рядом с Клео. — Ты и Джек?..

Клео разрезала апельсин. Глупо притворяться, что ничего не было, но сейчас девушка не хотела это обсуждать. Тем более со Скотти.

— Мы можем поговорить о чем-нибудь?..

— Куда ты пропала, Златовласка? — Джек не дал Клео закончить.

Он вальяжно вошел в кухню, как будто ему нечего было скрывать. Джек погладил Клео по голове и украл дольку ее апельсина. Запах мыла напомнил о душе, который они так и не разделили.

— Избавься от Скотти, — шепнул он ей на ушко. — Мне нужно поболтать с тобой… кроме всего прочего.

Клео молча наблюдала, как Джек налил себе кофе. Он был в шортах и майке, но она до сих пор видела его обнаженным, как прошлой ночью.

Клео словно завороженная смотрела на Джека. Он вдруг подошел к окну.

— Скотти? — Джек кивнул в сторону улицы. — Чье это авто?

— «Тойота»? Моего друга. Мы поменялись машинами на выходные. Ему нужно было отвезти мать в Балларат.

— Так это ты доставил Клео домой вчера? Спасибо.

— Не за что. Мне не трудно.

Джек продолжил наливать кофе, но Клео успела заметить, какое довольное выражение мелькнуло на его лице. Неужели Джек Девлин всегда получает то, что хочет?

— Я буду в гараже, — сообщила Клео, вставая.

— Эй, я думал… — начал Джек.

— Мне нужно закончить работу.

— Я смогу помочь? — догадался Джек.

— Возможно.

— Подождите-ка, — остановил их Скотт, доставая какие-то бумаги из портфеля. — Прежде чем вы оба исчезнете за этой дверью, я хочу, чтобы вы подписали документы. После этого можете наслаждаться друг другом.

Джек сидел в кожаном кресле в кабинете отца и перебирал бумаги. Он всегда избегал этой комнаты. Это была обитель Джерри Девлина, где за закрытыми дверями тот вершил свое правосудие и сам правил балом.

Но что Джек делает здесь, когда его женщина ушла?

Клео сказала, что ей нужно закончить работу. И он понял, что ей требуется побыть одной. Подпись изменила всю ее жизнь. Теперь Клео — очень богатая женщина. Но не по своей воле. Джек понимал и это.

Но только ли последняя воля Джерри расстроила ее? Они оба давно знали условия завещания и приняли их. Однако Клео все же казалась взвинченной, когда он вошел в кухню.

Из-за того, что они занимались любовью? Джек покачал головой.

Нет. Он заметил… Было что-то другое в ее больших голубых глазах. Может, она не хотела, чтобы он узнал про то, что именно Скотти подвез ее, и расстроилась, когда Джек раскрыл маленькую тайну.

У Джека была и другая причина, по которой он оказался в кабинете, вместо того чтобы быть с Клео. Он еще неделю назад пообещал Скотти узнать кое-что к сегодняшнему дню.

Он просматривал документы отца, но все его мысли были заняты Клео.

Клео хотела дом и семью. Ее корни здесь. А у него, Джека, еще остались долги в Риме. Хотя бы перед Домиником и Кармелой. Но где его дом? Уж точно не в Риме. Благодаря отцу слово «дом» стало для Джека почти ругательством. И «семья» тоже. Джек любил путешествовать. Любил свободу. Любил быть хозяином самому себе.

Сможет ли он пожертвовать всем этим и остепениться? Будет ли это честно по отношению к Клео? Судя по той крови, что текла в его жилах, у него плохая наследственность.

Вчера, увидев Клео выходящей из чужой машины, Джек потерял контроль над собой. Как его отец. Джек стукнул кулаком по столу и открыл первый ящик. Чем скорее он разберется во всем, тем лучше.

Джек отложил кое-какие бумаги для Скотта. На дне второго ящика он нашел ключ с гравировкой: «От нижнего ящика стола».

— Что ж, старина, какой еще сюрприз ты мне приготовил? — вставив ключ в скважину, произнес Джек. Ничего хорошего — в этом он был уверен.

В ящике лежало письмо, предназначенное, очевидно, ему и написанное за шесть недель до смерти Джерри.

«Джек,

Если ты это читаешь, значит, Клео уже унаследовала поместье. Знаю, что могу рассчитывать на твое понимание.

Я также понимаю, почему ты не вернулся раньше, даже если Клео не поддерживает меня в этом. Я совершил много ошибок, но у меня были на то причины».

— А какие у тебя были причины, чтобы бить собственного сына? — прошипел Джек сквозь зубы.

«Я женился на твоей матери, узнав, что она беременна, но скоро понял, что тихая семейная жизнь — не для Атты. Она постоянно уезжала то в экспедиции, то учиться.

После тринадцати лет брака она объявила о своем романе с Джоном Хонейвеллом. Они отбыли в Антарктиду, оставив своих детей. А по возвращении просто забыли о вас.

Еще один сюрприз. Уже давно анализы показали, что я бесплоден. Я не твой отец, Джек. Возможно, это поможет тебе понять, почему я никогда не любил тебя; даже до того, как мне был поставлен страшный диагноз, я знал, что ты мне не сын.

Что же касается Клео… Как можно не любить ее? Она была единственным человеком, который принимал меня таким, какой я есть. А ты угрожал этим отношениям. Чтобы сохранить их, я сделал все, что мог.

Узнав, что я не могу иметь детей, я стал по-другому смотреть на многие вещи. Мне нужен был кто-то рядом. Нужна была Клео.

Ты, наверное, удивлен, почему я не отослал тебя к матери, узнав, что ты не мой сын. Тебе было восемнадцать лет тогда. Клео восхищалась тобой. Она уехала бы следом. А я не мог этого допустить. Но если бы мне удалось убедить ее в том, что ты недостоин ее любви…»

— Ты больной сукин сын, Джерри Девлин.

«И наконец, ты не знаешь, что Атта и Джон познакомились еще в университете. Это было двадцать восемь лет назад. Я встретил Атту, когда Джон уехал за границу, чтобы заниматься наукой. Можешь делать выводы, Джек».

Джек с силой сжал листки. Ему было двадцать семь лет.

«Что ты скажешь Клео и что будешь делать, зависит от тебя. Может, проклянешь меня за это письмо, а может, отблагодаришь…»

Джек не стал читать дальше. У него дрожали руки, а в животе все переворачивалось. Буквы поплыли перед глазами. Мозг судорожно сопоставлял годы и даты.

Думай! Думай! Но ничего не получалось. Джек смахнул бумаги со стола.

Джерри мог пойти на обман, чтобы зародить сомнения в его душе.

Джек знал одно: чтобы быть уверенным, надо найти мать.

— Клео. — Он произнес ее имя. Только она могла спасти его, и вот…