Эта скачка с препятствиями надолго не затянется, ребятки привыкли на машине от преследования уходить, а не на своих двоих. Долго они не выдержат, надо дожать их, осталось немного. Максим и сам уже взмок от долгой гонки, но усталости не чувствовал. Что бы он сделал на месте тех, кто пытается сейчас уйти от погони? Спрятаться где-нибудь, переждать, отсидеться. И как только все затихнет, уматывать из города. Двое бандитов думали точно так же. И метнулись, как зайцы, вправо-влево, забегали, зажатые между девятиэтажками. Правильно, ищут, куда бы свернуть — вход в подвал или что-то подобное. И оборачиваются на бегу, пытаются высмотреть в темноте и снежной мути своего преследователя. Глазки-то не сломайте, лучше под ноги смотрите. Один совета не услышал или телепатией не владел — грохнулся в тот же миг, проорал что-то коротко, схватился за колено. Второй на вопли подельника внимания не обратил, а бросился из ловушки прочь. Дальше, прямо по курсу, обрыв к берегу замерзшей речки и ведущая вдоль него тропинка к домам частного сектора. Второй рванул туда, но бежал уже тяжело, вернее, быстро шел и постоянно озирался. Можно не торопиться, он далеко не уйдет. Максим подошел к тому, кто валялся на снегу, остановился над ним, всмотрелся в перекошенное от боли лицо. И двумя короткими быстрыми движениями крест-накрест «перечеркнул» его. Вытер нож об одежду бандита и побежал дальше, догоняя последнего. В спину неслись вопли и вой, так орет животное, которое ведут на бойню. Ничего, переживешь, сволочь. Эта рана не смертельная, от нее еще никто не умирал. Так делается, чтобы напугать человека, отбить желание сопротивляться, парализовать волю. «С волками жить…» — Максим чуть прибавил скорость, а последний, уцелевший бандит уже не бежал, он брел впереди метрах в трех от Максима или немного дальше. И все оглядывался назад, тяжело дышал, хрипел и выкрикивал что-то несвязное. Сообразил наконец, что тут нечисто, что преследует их явно не представитель закона. И пытался договориться, выторговать себе пощаду. Нет, взятки ты будешь давать потом — другим людям и при других обстоятельствах. А сейчас ответишь за все, что сделал, прямо здесь и прямо сейчас. Сбить с ног полузадохшегося от бега человека не составило ни малейшего труда. Да тот и сам уже падал, вернее, стоял на ногах, но из последних сил. Максим толкнул бандита в грудь, тот плюхнулся навзничь и попытался отползти по снегу и льду назад. И все продолжал скулить и, кажется, предлагал договориться. Максим поморщился брезгливо — кроме отвращения, вид корчившегося на снегу бандита не мог вызвать ничего другого. И желания поскорее покончить с этим делом и убраться подальше отсюда. Благо до дома тут недалеко — перейти речку по льду, подняться вверх и пересечь «железку». Не очень удачно, конечно, что погоня закончилась почти рядом с домом, но так получилось.

Еще два «росчерка» — и все, дело сделано. Максим выпрямился, глянул еще раз на хрипящего на снегу бандита с окровавленным лицом, пнул его ногой в плечо, не давая даже приподняться. Тот врезался затылком в край обледеневшего бордюра, взвыл от боли и больше не дергался. Максим убрал нож, осмотрелся еще раз и сделал уже несколько шагов прочь, по тропинке вперед, к маленьким домишкам, прятавшимся за высокими заборами, но снова остановился. «Показалось?» — Он вернулся немного назад, не обращая внимания на стонущего бандита. Тот встал на четвереньки и пытался ползти, но дороги перед собой не видел. А Максим старательно всматривался в темноту — рядом с кирпичной торцевой стеной девятиэтажки ему померещилась смутная тень. Хоть она и исчезла, сгинула в темноте и вновь поднявшейся метели, но далеко не ушла. Максим опустил руку в карман, сжал рукоять лежащего там ножа. Но темнота своих не выдавала, из мрака летели колючие снежные заряды, хлестали по лицу и заставляли отворачиваться. Максим развернулся и быстрым шагом, почти бегом двинулся прочь. Возвращаться назад лучше «огородами», но это лишняя предосторожность, просто берет свое привычка действовать по правилам. Она не раз и не два спасала ему жизнь, так что пренебрегать ею Максим не стал. И так сегодня пришлось слишком много импровизировать. Повезло, что время позднее и вокруг никого. Правда, та женщина могла его запомнить, но опознать вряд ли сможет. Да и кого опознавать? Добропорядочного гражданина — Гончарова Анатолия? О его существовании не знает никто в этом городе. А капитана Логинова давно арестовали, осудили, приговорили и даже привели приговор в исполнение. Теперь только эксгумация поможет.

Максим снова сбавил шаг, потом обернулся на ходу и остановился. Да что ж такое, что вообще происходит? Там явно кто-то есть, этот кто-то привязался и не отстает, плетется следом и только что поскользнулся и упал на коварном взгорке. И, похоже, сидит на снегу, не решаясь встать на ноги. Да еще и метель эта, не разглядеть ни черта в снежной круговерти, хоть назад возвращайся да проверяй — что там да как.

— Мания преследования у вас, поздравляю, товарищ капитан, — пробурчал себе под нос Максим. И снова зашагал вперед по темной улице мимо заборов и домов с темными окнами. Вслед не гавкнул ни один пес, в этот глухой час ночи все давно и крепко спали и в окна не смотрели. Максим уже прошел почти половину пути, когда в череде старых домиков и коттеджей образовался провал. От забора здесь остались одни покореженные металлические столбы, а за ними, в центре участка, громоздились остатки дома. На нем даже уцелела часть крыши, а из оконных и дверных проемов наружу выбивались отблески огня — в развалинах горел костер. Все сразу стало просто и понятно — это ночлежка и притон для бомжей и наркоманов, а позади крадется один из его постоянных обитателей. И просто не решается подойти поближе к запоздалому прохожему, тащится на почтительном расстоянии. Словно чувствует, что обычный человек по ночам в этом районе города не просто на прогулку вышел.

— Докатился, совсем обалдел от безделья. Так и до паранойи недалеко. — При виде бомжатника Максим почувствовал, как напряжение и подозрительность немного спали, словно отошли в сторонку. Но ненадолго — пока Максим окольными путями возвращался домой, пока отмывался и приводил в порядок одежду, его не отпускала одна мысль: что-то не так. Он шаг за шагом, минута за минутой воспроизводил в памяти последовательность своих действий, но ошибки не находил. И все же ядовитая мыслишка не давала спокойно заснуть, крутилась в подсознании, зудела, как алчущий крови комар. И просто прихлопнуть, то есть не обращать на нее внимания, Максим не мог, знал, что просто так это чувство не возникает. Где-то он все-таки прокололся, но где именно — уже неважно. «Ночь, улица, фонарь — где именно?» — Ответа не было, да и не могло быть. Случайный свидетель на то и случайный, что появиться может в самом неожиданном месте в самый неподходящий момент. И так же незаметно исчезнуть, ничем не выдав своего присутствия. По традиции о том, что банда налетчиков перестала существовать, местные СМИ дружно промолчали. Зато народные захлебывались от версий и предположений. По итогам многостраничных дискуссий был сделан почти соответствующий действительности вывод — бандитов завалил кто-то из родственников пострадавших женщин. Или нанятый родственниками специально обученный человек. Или несколько родственников одновременно выследили и, руководствуясь принципом «зуб за зуб», совместными усилиями обезвредили бандитов. Или… — дальше Максим читать не стал. С этим покончено, и какая ему разница, что подумают люди? В городе стало немного почище, вот и все. Где Артемьев и когда он объявится — вот что нужно выяснить в первую очередь. Бездействие и ожидание могут свести с ума, надо чем-то занять это время, на что-то отвлечься. Не теряя контроля над ситуацией, конечно. И снова начались ежедневные многочасовые прогулки по провонявшему горелым мусором городу. Максим заметил, что уже привык к постоянному тошнотворному амбре, принесенному ветром с мусорки, и даже не замечает душной мерзкой вони. И даже странно, когда на полигоне ничего не горит, а воздух подозрительно по-зимнему свеж и чист.