— Ну да, секс — не повод для дружбы, — брякнула Элен.

— Что ты сказала? Что? — закричала Инна Сергеевна. — Лена, ты меня разочаровываешь! Никогда не думала, что ты опустишься до клеветы!

— Клеветы? Клеветы, да? Вот, смотрите!

Элен переполняла злость. Она выхватила мобильник, быстро выбрала нужный видеоролик — тот самый, что был снят на вечеринке, — мотнула на середину и повернула телефон экраном к Инне Сергеевне.

Несколько секунд тишины.

— Выключи! Выключи немедленно эту мерзость! — закричала учительница.

Элен подчинилась. В конце концов, Инна Сергеевна уже увидела все, что нужно.

— Где ты это взяла? Нет, мне не интересно, где ты это взяла… Удали! Немедленно сотри это!

— Сотру.

— Сейчас же сотри! При мне!

Элен послушно стерла. Все равно это уже хранится дома в компьютере, а в телефоне как раз надо освободить немножко места.

— Ты можешь идти, — сухо, как в самом начале разговора, произнесла Инна Сергеевна, пытаясь сохранить хоть какое-то самообладание.

Я могу идти. У меня есть ноги.

А Инна Сергеевна молодец. Задержала ее на долгое время — теперь до встречи с Ильей осталось всего ничего. Можно пока в кафе посидеть, подкрепиться…

От чашечки кофе с пирожным ее оторвал мобильник.

— Элен? — мурлыкнул телефон голосом Оксаны.

— Привет, сеструха.

— У меня к тебе серьезный разговор, — сказала Оксана, еле сдерживая смех.

— Я уже поняла, что ОЧЕНЬ серьезный. Ну, и что там у тебя такое?

— Не у меня, а у соседа. Он мне сегодня пожаловался: я, говорит, отправил сына к вам за диском, он вернулся через час какой-то невменяемый, без диска, обматюгал, говорит, меня и мать, заперся в комнате и сидел там до вечера. И молчал. Только иногда вдруг хохотал на всю квартиру. Вечером они ему ужин в комнату принесли, а он тарелку об стенку расколотил. Не могу, говорит, больше вашу морскую капусту жрать, мне уже полтора года ветчина снится. Я говорила или нет, что полтора года назад эти сектанты всей семьей перешли на вегетарианское питание, потому что оно полезное?

Элен думала о мертвых собачках и блюющих мужчинах — о чем угодно, лишь бы не завизжать от смеха. Сегодня просто какой-то день юмора!

— Я что спросить хотела, Эленочка. Вы о чем с этим мальчиком говорили?

— Так… пригласили в дом, попили чаю. Он нам рассказал о сетевом маркетинге и соционике, мы ему — вообще о жизни.

— А на него, кажется, подействовало! Глядишь, нормальным человеком станет. Ты, оказывается, психолог у нас! По секрету, Ленок: как тебе это удалось? Лучше скажи правду, а то сектанты уже собрались мальчика в наркологическую клинику сдавать!

— Оксан, я не могу раскрывать свои методы.

— Ну, хотя бы, ничего неприличного не было?

— Конечно, не было! Просто… общались.

— Вот и славно.

«В конце концов, было бы неприлично, если бы мы делали это на публике», — подумала Элен, успокаивая совесть, прижженную враньем.

Она повторила кофе с пирожным раза три.

«Наверное, эта девка за стойкой думает, что у меня большие неприятности. Что вот ушел от меня любимый человек, и я решила умереть от передозировки сахара и кофеина. А я всего-то хочу выглядеть человеком, у которого депрессия, чтобы Илюша принял меня за своего. А пирожные… их я просто люблю. И почему-то не толстею…»

Все, трапеза окончена, пора выдвигаться к торговому центру.

Высокий блондин в черном дожидался ее у входа.

Серьезное выражение лица и очки были обманчивым фасадом, за которым Илья скрывал целый питомник своих тараканов. Он вовсе не был человеком, сдвинутым на учебе или каком-то важном занятии, экзамены сдавал с третьего раза, а свободное время тратил в основном на собственную коллекцию редких фильмов.

— Привет, — поздоровался Илья без единой эмоции в голосе.

А ведь больше года не виделись!

— Привет, Илюша.

Несколько секунд они смотрели друг на друга и молчали.

Он совсем не изменился. То есть вообще. Как только Элен подумала о том, что у Ильи его обычное выражение лица, мрачноватое, но не как у человека, который близок к самоубийству, Илья улыбнулся и сказал очень простую фразу:

— Рад тебя видеть.

— Я тоже, Илюша. Пойдем?

Они прошли внутрь сквозь вращающиеся двери.

— Папе надо купить подарок… Ну, ты помнишь.

— Электрическую бритву. Не ошибешься.

— У него есть!

— Будет запасная. Иметь лишнюю в запасе не помешает.

— Я в них ничего не понимаю. Поможешь?

— Так я в принципе именно за этим здесь.

Они ехали на эскалаторе, отвернувшись от огромного зада какой-то тетки, стоявшей на две ступеньки выше.

— Что у тебя за проблемы, Элен? — спросил Илья.

— Вся моя жизнь — одна сплошная проблема. — Элен решила говорить только правду. Вот и возможность выговориться! — Вокруг одни уроды. Мамаша год назад привела в дом нового муженька, мне приходится каждый день делать вид, что я его люблю, как родного папу. Вот подарок ему выбираю. Сестра работает в моей гимназии, все мальчишки в ее сторону слюной капают и еще кое-чем… Знаешь, как тошно это видеть! Парни домогаются…

— Ну, это, допустим, не так уж и плохо… Было бы хуже, если бы вообще не замечали, нет?

— А ты представь: парень мне предлагает встречаться, а через несколько дней на вечеринке другая девка у него сосет. И я понимаю, что ему по большому счету все равно, кто будет сосать его член. А что самое обидное, я как-то недавно поняла, что у меня нет ни одного близкого человека.

— Раньше ты вроде от этого не страдала! — усмехнулся Илья.

— Не страдала. А теперь вот мне от этого погано. Знаешь, как погано! И каждый день все хуже и хуже. Зачем я тебе это говорю? Затем, что больше некому. Тебя не напрягает?

— Напрягает. Но я могу потерпеть.

— Хоть за честность спасибо!

Они рассмеялись.

— Может, посоветуешь, как дальше жить?

— Просто: наплевать на все и жить.

Между прочим, Элен так всегда и делала. Плевала на все проблемы и жила. А сейчас поговорила с Ильей и вспомнила, что проблем-то много. И от них взаправду хреново. Когда Элен шла на эту встречу, она пыталась убедить себя в том, что все плохо, дабы притвориться страдающей от депрессии. И вдруг ей будто глаза открыли: ведь и впрямь все плохо! И она впрямь куда более несчастна, чем Илья. Подумаешь — любимый человек ушел! У Ильи он хотя бы был. А у нее, у ненормальной Элен, было ли что-то похожее хоть когда-нибудь?