В прошлой жизни, до ледникового периода, этот яд и эти шипы были нужны, но теперь, когда на Дайтерри остались только растения, они постепенно отмирают. По крайней мере, так говорилось в учебнике.

Через несколько часов ходьбы мы увидели впереди деревню — окруженный густой растительностью участок, на котором хаотично расположились неглубокие ямы — дома дайт. Отгороженная полосой диких кустарников, деревня казалась оазисом в пустыне. Я заметила среди кустарника шныряющих туда-сюда тоненьких детей дайт. Они первыми заметили нас, застучали пластинками, предупреждая остальных, и унеслись прочь, к центру поселения. Наши дети непременно остались бы, из любопытства, поглазеть на чужаков, возможно, даже подбежать совсем близко, чтобы потом похвастаться другим своей храбростью. Здешние же собрались в одну большую толпу и рванули куда-то за деревню. Со стороны казалось, что по лугу несется перекати-поле, так быстро двигались молодая зеленая поросль дайт.

Мы увидели, как нам навстречу из землянок выходят взрослые. Их было немного, но двигались они сплоченной группой. Взрослые подошли к окраине деревни, выступив на пару шагов за кромку дикого кустарника, и остановились. Нам до них оставалась все пара десятков шагов.

Я ощутила, как по спине пробежал легкий холодок, и постаралась вспомнить все то, что читала в учебниках. Жаль, что все они остались в том доме. Но правило есть правило. Оставалось только надеяться на собственную память.

— Знаю, — сказала Силенка, словно прочитав наши мысли, — каждому сейчас хочется схватить учебник и читать до посинения. Но общению с живыми существами по учебнику не научишься. Доверьтесь своей интуиции и будьте доброжелательны.

Мы видели, что и она нервничает, однако улыбка осталась открытой, а взгляд — ясным. Она протянула руку навстречу выступившему из группы дайт, и когда мы оказались рядом, вытянула вперед и вторую.

— Воды и Солнца света тебе, Рщгх! — сказала она. — Будь проклят огонь.

Защелкали пластинки, рука дайт протянулась к ней, чуть позже — вторая.

— И тебе света и жидкости, чужая жизнь, — сказал тот дайт, к которому она обращалась.

Глаза-сучки — а на самом деле, скопление световоспринимающих клеток — оглядели нас, почтительно застывших на расстоянии. Остановились на мне. На Малгмаре. Рщгх задержал взгляд на каждом из нас. Потом пластинки защелкали снова, и клещ-переводчик сообщил, что нам открыт путь в деревню, и мы можем идти дальше.

— Уберите диких! — скомандовал Рщгх тем, кто стоял позади него.

Раздались пощелкивания. На наших глазах кустарник, защищающий окраину деревни, вылез из земли и, перебирая корнями и пошатываясь, разошелся в разные стороны, открывая небольшой проход.

— Несмотря на то, что охотиться здесь больше не на кого, эти дикие могут укусить вас, — пояснила Силенка. — Мы не можем подойти ближе, но в учебниках вы наверняка видели картинки. Это листозубы. На каждом листочке у них — десятки острых зубов. Не будем их дразнить, идемте быстрее.

Мы прошли по проходу, оставленному для нас листозубами, стараясь не задевать их мягко колышущихся на безветрии листочков. Как только мы ступили в центр деревни, прозвучала еще одна команда, и дикие кустарники вернулись на свои места.

— Теперь не сбежим, — шепнул мне на ухо Керр, но я отодвинулась от него, показывая, что шутка не удалась.

Деревня была совсем небольшая — Силенка рассказала нам по дороге, что для контакта с дайт она выбрана не случайно. Она не объяснила, почему, но я догадалась сама. В случае неудачи ее жители просто будут стерты с лица планеты. Вот так просто. И все начнется сначала, только уже с учетом предыдущих ошибок. Я уже послушала о неудавшихся контактах в справочнике по исследованию миров. Такие миры на ближайшие пять лет по местному времяисчислению становились недоступными для перемещения. Туда направлялись специальные команды, в задачу которых входило уничтожение резиденций и любых иных следов пребывания на планете посланников из других миров. Избавлялись и от аборигенов. Конечно, для меня это казалось варварством. Если и было какое-то логическое основание для убийства — порой, массового — разумных существ, то я его не видела.

Всего я насчитала около тридцати «грядок». Совсем крохотная деревенька, но густо заселенная, судя по количеству сбежавшего молодняка. Рщгх сотоварищи сопроводил нас до центра поселения, где у грядки стоял коричневый от возраста дайт. Его пластинки потрескались и кое-где ободрались от постоянного использования, глаза-сучки почти провалились в глазницы. Речь дайта, однако, была внятной.

— Воды и Света солнца, чужие жизни!

— Света и жидкости, — сказала Силенка, протягивая сначала одну, а потом другую руку в жесте приветствия.

Она достала из-за пояса металлическую фляжку с водой и показала дайт.

— Вода для твоих детей. Спасибо, что принимаете нас вот уже который раз.

Естественно, устройство рук не позволяло деревянному созданию открутить крышку, да и удержать фляжку он сумел бы с трудом. Силенка подошла к растущим возле землянки молодым и пока еще неподвижным растениям и аккуратно вылила на них воду. Листочки задрожали, ловя сбегающие по ним капли.

— Благодарю тебя, чужая жизнь, — сказал дайт.

Я поняла, что это существо и есть старшее дерево, однако статус его гораздо выше по меркам дайт, чем статус каких-то там пришельцев из другого мира, а потому Силенка не представляла его нам, нас — ему, а просто отдала дань уважения гостеприимству и повернулась к Рщгху, терпеливо ожидающему нас.

— Мои ученики — совсем зеленые, — сказала она. — Они даже не знают, как сажать траву и откуда у кошки молоко. Я хочу, чтобы ты показал им, Рщгх. Хочу, чтобы они выпили сегодня первую каплю сока мудрости, бегущего в жилах дайт.

— Солнце и вода в помощь нам, чужая жизнь, — сказал Рщгх.

Потом снова оглядел нас своими странными глазами и пошел прочь.

— Идите за ним, — сказала Силенка. — Идите! Я останусь здесь, со старшим деревом.

Мы поспешили за зеленым существом, оставляя своего Патрона в окружении дайт. Если бы что-то случилось с нашим проводником, дикие кусты в мгновение ока разорвали бы Силенку на части.

Но мы были очень осторожны.

Спустя четыре дня каждый из нас считал себя чуть ли не экспертом по дайт. Мы знали, откуда у дикой кошки молоко и как нужно сажать траву, чтобы она пережила первый дождь. Рщгх показал нас поросли — и на четвертый день дети уже выбегали навстречу, протягивали веточки, прося разрешения прикоснуться, и в меру шалили — словом, вели себя как обычная земная ребятня.

Вечером четвертого дня, утомленные долгой прогулкой к лесу и обратно, мы едва доплелись до резиденции. Весь день стояла несусветная жара, по моему градуснику — градусов сорок, не меньше. Взрослые дайт переносили ее без особого труда, и только росткам приходилось тяжело, ведь они еще не могли передвигаться. Нам поручили отнести весь новорожденный молодняк под сень «домашних» деревьев. Тонкие корешки побегов заботливо привязывались к зеленым стволам кошек — полных липкого коричневого молока растений с тонкой корой. Через дырочки в коре молодняк пробирался к сочной сердцевине кошек, и мог целыми днями висеть на этих импровизированных сосках, получая от них все необходимое. Деревья забрызгали наши туники своим липким коричневым молоком, и от его запаха болела голова. Мы даже не обменивались впечатлениями по дороге — слишком устали.