— Это что такое? Я бабу не заказывал, — стоит возле стола, перебирая бумаги, высокий, худой мужчина в костюме.

Он смотрит на меня поверх очков.

— Воровку поймали, Борис Михайлович! Она на козырек пыталась забраться и что-нибудь украсть.

— И что же у вас на козырьке красть, добры молодцы?

— Может она потом в окно и шмыг! Мы ее на мониторах увидели.

— Валите отсюда, — машет он рукой, присаживаясь на стул, — бойцы невидимого фронта.

— Зовут тебя как?

— Маша, — я топчусь на месте и дергаюсь вперед, думаю бежать, но руки до сих пор болят, не хочу попадать в лапы охранников снова, — мне нужно назад. И они забрали мою сумку, это для девочки, она болеет, — кидаюсь к двери.

— Погоди, Маша, разобраться нужно.

— Мальчик вышвырнул в окно сумку для девочки, мне нужно ее отнести обратно в детскую комнату.

— У нас такая есть.

— В игровую.

— Понятно.

— Мне надо быстро назад.

— Ясно, — зевает этот Михайлович и так жестко тупит, что мне хочется побить его.

Но в этот момент дверь за моей спиной открывается. Не знаю, почему я не оборачиваюсь, наверное, боюсь, что это снова охранники. Но увидев того, кто заглянул, управляющий тут же подрывается с места, становится по стойке смирно и одергивает пиджак. Он меняется в лице, и подбородок чуть приподнимает, имитируя полную покорность.

— Михалыч, ко мне поднимись, перетереть нужно.

— Да, босс, — чеканит управляющий.

А мне теперь и оборачиваться не нужно, я по глубокому голосу понимаю, перед кем управляющий стал по стойке смирно. Не знаю, за что судьба надо мной так издевается? Зачем она снова тянет нас друг к другу? Хотя, что-то внутри и так не дает мне забыть отца моего мужа.

Сегодня мне приснился сон. Мы снова были голыми и мокрыми. С моих влажных волос на пол текла вода. Я слышала звон капель и собственные сладкие стоны. Стояла перед ним на коленях, а он запустил руку в мои слипшиеся от воды волосы, наклонился, принявшись целовать в губы, поглощать ртом, дразнить языком. А я при этом рукой ласкала его член.

От наслаждения я прикрыла глаза, чувствуя его черную, колючую бороду на своей щеке, а еще мощную твердую плоть под пальцами. И чем больше я его гладила, тем сильнее ощущала давление языка у себя во рту. Скользкий и горячий, я ласкала его по всей длине. При этом тело отца моего мужа было таким сильным и только моим. В той неудобной позе у него по максимуму напрягался жесткий пресс и очерчивался рельеф мускулистых рук. Дусманис давил, пропихивая язык все глубже мне в глотку, могу поспорить он не мог контролировать свой ненасытный, грязный французский поцелуй.

И сейчас, сидя в кабинете управляющего, мне совестно за этот свой очень реалистичный сон. В последнее время мне все время стыдно.

Дусманис закрывает за собой дверь и уходит. От хлопка я вздрагиваю. Но он почему-то тут же возвращается обратно. Комната наполняется запахом его дорогого парфюма. И я сожалею, что чувствую его, потому что теперь этот аромат будет преследовать меня всю следующую неделю. Мне физически плохо. Я хочу убежать и спрятаться, я не могу находиться с ним в одной комнате. Мне стыдно, боже, как мне стыдно, что я была такой распущенной на собственной свадьбе. Он остановил нас, а не я.

— Что здесь происходит? — жестким тоном интересуется Дусманис, по-видимому, узнав мой рыжий затылок.

Меня трясет, меня всегда трясет, когда что-то важное происходит. Даю себе установку успокоиться, вести себя, как ни в чем не бывало, просто дышать. Он всего лишь мужик, обычный человек из плоти и крови. Но, за все то, что между нами было, мне хочется сквозь землю провалиться. Стыдно перед собой, перед ним, перед всем миром.

Я должна держаться и думать о своем муже. Дусманису я не нужна и никогда не была нужна.

— Воровку поймали, — довольным голосом объявляет управляющий. — Это ерунда, Михаил Сафронович, мы сами разберемся.

И мне бы выступать в свою защиту, рассказать, что случилось на самом деле, а я не могу, потому что я и так наломала дров. Я такое натворила… Я на свадьбе собственной почти отдалась отцу жениха.

Дусманис делает широкий шаг, я на стуле сижу, будто одна их своих учениц, послушно положив руки на колени. Мои ученики!? Вспоминаю я с ужасом. Маленькая Дашенька, ей нужна эта сумка.

— Маша, что здесь происходит?

Собственное имя тонким скальпелем режет слух. Я нерешительно поворачиваюсь к нему и, набравшись храбрости, встаю. В его глазах мелькают тысячи вопросов. А мне бежать надо, спасать ребенка. Но все же интересно, о чем он думает? Считает, будто я искала с ним встречи, поэтому притащилась в его отель? Что я хочу продолжения того, что случилось в душе? Что я все-таки слаба на передок, как он и предполагал? Откуда ему знать, что именно он, единственный из мужчин, кто каким-то странным образом умудряется вычерпывать столовой ложкой мои мозги, лишь одним своим черным взглядом.

— Мой ученик выкинул сумку девочки в окно. У неё хроническое заболевание. Ей станет плохо без этой сумки. Я пыталась достать, но...

Дусманис скользит по мне взглядом, будто проверяет, все ли части тела на месте.

— Михалыч! — рычит отец моего мужа.

Управляющий бледнеет.

— Не понимаю, почему гости нашего отеля подвергаются пыткам?! — приподнимает он мою покрасневшую руку.

Я резко вытягиваю из его пальцев свое запястье, потому что от его прикосновения к моему телу, все внутри ухает вниз, а мозги начинают медленно закипать, постепенно испаряясь. Нет, я больше не позволю ему возбуждать мою фантазию и делать из меня послушную куклу, готовую на все, пусть катится ко всем чертям. Я могу контролировать свое тело, я в состоянии отказаться от случайного секса. Я не шлюха!

— Не знаю, — отвечает управляющий поникшим голосом.

А я специально смотрю за плечо отца моего мужа, чтобы не смотреть в его красивые черные глаза.

— Михалыч, ты знаешь, что Маша моя родственница?

— Невестка! — гордо выплевываю слова ему в лицо.

— К сожалению, — смотрит Дусманис.

Между нами происходит немой диалог. Я почти уверена, что он считает, будто на свадьбе, я нарочно притащилась голая к нему в душ. И я не краснею, нет, я становлюсь малиновой, потому что вижу так много всего в этих черных глазах. Управляющий начинает тыкать во все кнопки телефона сразу. Аппарат тренькает, но не срабатывает. Дусманис настолько авторитетен, что управляющий не может набрать номер телефона. Хозяин жизни отбирает у него трубку.

— Дай сюда! Какой номер?

— 134.

Дусманис спокойно набирает эти три цифры, при этом косится на меня. Я тут же отвожу глаза, а он передает трубку управляющему.