– Глупости, женщина, здесь и так душно.

Марта не обратила внимания на возражения и закрыла все три окна, а маркиза стала перебирать ткани.

– Вот серебряная сетка. Последний крик моды, ее нужно носить на светло-серый атлас... но, наверное, это тебе не по возрасту. А может быть, кисея, расшитая серебряными звездами, или шелк перламутрово-розового оттенка с жемчугом? – Она вытащила большой рулон и набросила конец ткани на плечо Серине. – Изумительно, – воскликнула она. – Взгляни, Марта, как он подходит к ее белой коже. А этот batiste, из него получится отличное платье, в котором она будет спускаться к обеду. Быстро, быстро, позови Иветт. Мы должны решить, что сшить сначала.

– Вы... так... добры, – запинаясь сказала Серина, поняв, что маркиза собирается заказать платья для нее, и не переставая удивляться, почему та вдруг изменила свое отношение к ней.

– Добрая? Конечно, я добрая, – улыбнулась маркиза, – а почему бы мне не быть доброй? Посмотрите, какая прелесть. – Она вынула рулон белого бархата. – Во всей Англии не найдете лучше.

– Какая мягкая ткань, никогда такой не видела, – восторженно произнесла девушка.

– Мы привезли ее из Франции, – заявила маркиза, – а на Бонд Стрит это может стоить целое состояние. Мы сошьем тебе из него платье. Ты в нем будешь просто великолепна.

– О, мэм, зачем вам лишать себя такой редкости? – воскликнула девушка.

– Почему бы и нет, – ответила та без тени сожаления и, понизив голос, дружелюбно добавила: – Не суетись, дорогая. У меня еще много чего осталось, откуда только мне не привозят.

Серина медленно спускалась по главной лестнице. Со времени ее приезда в Мэндрейк прошло уже шесть дней. Но девушка пока не могла преодолеть застенчивости, и теперь, когда ей предстояло войти в большой зал, она смутилась, увидев сквозь открытую дверь Серебряной гостиной столько гостей.

Серебряная гостиная и смежный с ней зал для танцев строились по проекту Роберта Адама и вызывали благоговейный трепет у каждого, кто впервые туда попадал. Серина подумала, что она могла бы привыкнуть к великолепию, роскоши и экзотической красоте Мэндрейка, если бы это место не посещало столько людей.

Несмотря на это, все они казались слишком одинаковыми и безликими – мужчины, в основном, средних лет, состоятельные, вульгарные и распутные, женщины, сверкающие драгоценностями, с крашеными волосами, гримом и полные притворства. Все женщины, по-видимому, имели здесь интимные связи и, конечно, не скрывали взаимных антипатий, которые при подобных связях были неизбежны.

Мужчины и женщины, представители старинных родов, чьи фамилии были связаны с историей Англии, съезжались в Мэндрейк по одной и только одной причине – выиграть деньги. При мысли о картах на щеках этих господ появлялся румянец, а руки лихорадочно скользили по столу, обитому зеленым сукном. Немногим из них при выигрыше удавалось сдержать восторг, а при проигрыше – отчаяние.

Серина не верила своим ушам, когда слышала, какие огромные делались ставки, думала о том, что под влиянием всепоглощающей страсти к деньгам и жажде иметь все больше и больше игроки теряли человеческий облик.

Но девушка начинала понимать еще и то, что здесь бушуют и другие страсти. Впервые в жизни она почувствовала себя прелестной молодой женщиной. В первый вечер ее почти никто не заметил в этом ослепительном сонме великолепных нарядов. Девушка с бледным лицом в простом муслиновом платье вряд ли могла привлечь чье-нибудь внимание; но одетая в роскошный атлас с серебристой сеткой она вызывала блеск в пресыщенных потухших глазах мужчин, которые уже не обращали внимания на красивых женщин и все мысли которых занимали одни лишь карты.

Усилием воли Серина пыталась сделать все, что от нее требовалось, чтобы понравиться мужчинам, которым маркиза ее представляла. Девушка вскоре догадалась о намерениях хозяйки дома. При каждом удобном случае та шепотом всем говорила: «Наследница! В день свадьбы получит восемьдесят тысяч фунтов, и такая прелестная девушка! Знаю, вам она понравится».

Старые и молодые, мужчины средних лет, здоровые и дряхлые, грубые, а некоторые из них с оспенными пятнами. Маркиза спешила подвести их к Серине и оставляла девушку наедине с ними, а той уже приходилось защищаться самой. Она уже привыкла к скучным комплиментам ухажеров, годившихся ей в отцы, – помещиков из соседних имений, – которые сильно отличались от собравшихся здесь представителей столичного общества.

Девушка достаточно хорошо понимала, что ей не следует принимать приглашения «посмотреть картины в галерее» или найти тихий уголок в какой-нибудь из прихожих, «где можно поговорить». Она старалась смешаться с толпой гостей и, увидев, что маркиза не обращает на нее внимания, сразу же убегала в свою спальню.

Серина чувствовала себя чужой в этом обществе, она знала, что женщины судачили между собой, завидуя ее молодости. Ей приходилось слышать о себе едкие высказывания и замечать совсем не доброжелательные взгляды.

К счастью, девушка привыкла к одиночеству и не страдала в той мере, как если бы это выпало на долю другой девушки, но все же она боялась мужчин. Несколько раз в течение вечера она обращала внимание на лорда Вулкана, догадываясь, что его спокойствие и безучастное отношение – признак скуки. Она недолюбливала маркиза и не старалась искать с ним встречи, но замечала, что, в отличие от других присутствующих, он оставался равнодушным к происходящему.

Шли дни, и она стала все больше опасаться его матери. Девушка говорила себе, что уже неприлично оставаться молчаливой, стесняться присутствия кого бы то ни было; тем не менее она не могла преодолеть чувства страха и застенчивости, когда дело касалось маркизы. Эта женщина внушала нечто такое, что при ее появлении Серина чувствовала себя скованной, растерянной, подобно человеку, теряющему почву под ногами.

– Она не делает мне ничего плохого и по-своему добра, – признавалась она Юдоре, – и все же что-то мне в ней не нравится.

– Интуиция тебя не подводит, я поняла, что она плохая, сразу же, как увидела ее.

– Но почему мы говорим об этом? – спрашивала Серина, как бы споря не только с Юдорой, но и с собой. – Она красивая, подарила мне эти чудесные наряды и больше... не против моего присутствия.

– Да, – мрачно сказала Юдора, – нам что-то угрожает. Ложась спать каждую ночь, я не знаю, проснусь ли утром.

– Ну, не смеши меня, – улыбнулась девушка, но в голосе ее звучали грустные нотки, – конечно, маркиза не хочет, чтобы я вышла замуж за ее сына. Ты бы видела мужчин, к которым она подводила меня вчера. Представь себе, одному из них было не больше семнадцати, другому, по всей вероятности, больше шестидесяти, с перевязанной ногой, очевидно, он болен падагрой. «Тебе нравится сэр Катберт?» – спросила она меня потом.

«Старый джентльмен с подагрической ногой?» – переспросила я. «Старый джентльмен! – в ужасе воскликнула маркиза. – Ну что ты, моя девочка, сэр Катберт еще в расцвете лет, и у него самый роскошный дом недалеко отсюда. Это может быть отличный улов». «Поистине, мэм, – ответила я, – думаю, его сможет подцепить какая-нибудь старая дева».