Юдора засмеялась, и Серина вспомнила, как кто-то из стоявших рядом рассмеялся, услышав ее остроумную шутку. Девушка не знала, что лорд Вулкан стоял рядом, когда она разговаривала с маркизой, но этот смех заставил ее обернуться. Серина впервые услышала, как он смеется. Слова девушки искренне развеселили его, и в эту минуту он даже выглядел моложе, намного моложе, потом его лицо опять приняло обычное выражение циничного равнодушия.

– Touche, ma mere[2], – мягко произнес он.

Маркиза сверкнула глазами в его сторону. На минуту Серине показалось, что в комнате не осталось никого, кроме их троих, – ее, маркизы и лорда Вулкана, – и что между ними возникла определенная напряженность. Происходящее не поддавалось объяснению, тем не менее сознание будоражила мысль, которая заставляла ее сердце сильно биться. Девушка чувствовала, что она проваливается в какую-то мрачную бездну, втягивается в странную и запутанную жизнь, которой не могла избежать.

Маркиза передернула плечами и ушла. Кто-то подошел к лорду Вулкану, Серина вновь осталась одна, и сердце ее успокоилось. Позже ей все это казалось плодом воображения, но впечатление, оставшееся от того вечера, заставляло ее неоднократно мысленно к нему возвращаться.

Эта картина настойчиво и живо всплывала в ее памяти, когда она гуляла в цветущем саду или стояла над обрывом, наблюдая за волнами бушующего моря. Лорд Вулкан был прав. Мэндрейк прекрасен! Как она ни старалась убедить себя, что он не сравним со Стэверли, все же была вынуждена признать, что его красота не поддается никаким описаниям.

Огромные цветущие сады заканчивались у самого обрыва, над ними, широко раскрыв крылья, парили морские чайки. В имении был парк, который простирался к западу и востоку, где соединялся с пастбищами; с северной стороны он переходил в молодой зеленый лес, охранявший дом от сильных зимних ветров.

Мэндрейк, с его просторами и морем, далекими горизонтами и холмами, очень отличался от Стэверли. Серина понимала, в каком маленьком мирке она жила. Сравнивать Стэверли с Мэндрейком – все равно, что сравнивать легкий летний бриз с грозным ветром, поднимающим на море огромные волны с белыми гребнями.

Девушке казалось, что Мэндрейк и морские ветры сломят ее волю, но, как ни удивительно, она покорялась им без боязни, чувствуя себя бодрее и веселее, открывая в себе нечто новое и странное, и тянулась к такой красоте.

Ее поражало и великолепие самого дома, непостижимое для человеческого сознания. Его строили веками, поколения за поколениями. Серая и величественная башня, построенная во времена норманнского завоевания, соединялась с кирпичными постройками Елизаветинской эпохи, гармонично сочетаясь с темным деревом, входившим в моду в период правления Чарлза Второго. Фасад и комнаты, пристроенные недавно Робертом Адамом, гармонировали с остальной частью здания так, что не производили впечатления новых.

Высокие кирпичные стены окружали сады, где можно было долго гулять и наслаждаться красотой и совершенством, охраняемым армией садоводов. Сады были ухоженными, но сохраняли свой первозданный вид, прелестную неукрощенную дикость. Ночью Серина обычно раздвигала шторы и, забравшись на диван у окна, любовалась морем. Девушка не предполагала, что море может произвести на нее такое впечатление – необъятное водное пространство, которое бушевало и успокаивалось, каждый час причудливо меняя оттенки цветов от серебристого, изумрудно-зеленого, сапфирово-синего, колыхалось и переливалось перламутровым блеском, манило и завораживало. Как-то Серина сказала Юдоре, удивив ее своим признанием:

– Я рада, что мне довелось увидеть все это.

– Рада, что покинула Стэверли? – с ужасом спросила Юдора.

Серина покачала головой. Она не могла объяснить. Мысль о Стэверли причиняла боль, но Мэндрейк притягивал. Часто днем она оставалась одна и была рада этому. Девушка всегда могла выйти на прогулку с Торко, и никто ее не тревожил, а возвращаясь в дом, она узнавала лишь о том, что ее вызывает к себе маркиза или приехали новые гости.

В тот вечер, одеваясь к обеду, она получила записку, предупреждающую о том, что на следующий день состоится более роскошный прием, чем обычно, на который она должна будет надеть новый наряд. Маркиза велела девушке утром явиться к ней в спальню, чтобы оценить новое платье.

Серина всегда до смерти боялась этих утренних примерок, когда маркиза вызывала ее к себе. Девушка, часто думая о маркизе, представляла ее неким фантастическим персонажем волшебной сказки, а мадам Роксану, склонившуюся над картами, ничем иным, как колдуньей. Она съеживалась даже тогда, когда та приветствовала ее, улыбаясь во весь рот и отпуская лестные комплименты. Единственное, что спасало девушку от этих утомительных посещений, – это красивые наряды, сшитые по самой последней моде проворными пальчиками Иветт, и Серина знала, что последнее творение портнихи, которое ей предстояло надеть вечером, преобразит ее.

Серебряные звезды сверкали на тонком платье из газовой ткани с нижней юбкой из бледного атласа. В волосах сияла серебряная звезда. Когда девушка вошла в гостиную, гости сразу обратили на нее внимание, а хозяйка дома покровительственным жестом велела ей подойти. Рядом стоял мужчина, и девушка почувствовала, как в ней что-то оборвалось. Она догадалась, что появился еще один человек, который узнал о ее наследстве и мог, по расчетам маркизы, стать очередным поклонником. Со странным спокойствием девушка прошла через комнату.

Маркиза считала, что в тепле люди играли азартнее, поэтому окна никогда не открывались. Запах воска от зажженных свечей, смешиваясь с ароматом цветов, расставленных по углам комнаты, просто сводил с ума.

– А, вот и ты, девочка, – воскликнула маркиза с упреком.

– Простите за опоздание, мэм, – извинилась Серина, – это из-за нового наряда.

Маркиза посмотрела на нее оценивающим взглядом.

– Очень подходит, – кивнула она и повернулась к мужчине, стоящему рядом. – Позволь представить тебе лорда Ротхэма.

Девушка чуть не вскрикнула от удивления, она узнала этого темноволосого человека с красивым, но развратным лицом, заплывшими глазами и полными чувственными губами.

– Мисс Стэверли и я раньше встречались, – ответил лорд Ротхэм с поклоном.

– Я это помню, милорд.

– Неужели! Для меня большая честь, что я остался в вашей памяти через столько лет.

– Я часто о вас думала, – произнесла Серина медленно, как бы с трудом выговаривая каждое слово.

– Вы должны разрешить мне, как старому другу, сделать вам комплимент, Серина.

– Другу, милорд? – холодно спросила девушка. – Вы мне не друг и никогда им не будете.

Лорд Ротхэм с удивлением поднял брови.

– Что вы хотите этим сказать, Серина?

– Моя подруга имела несчастье полюбить вас, милорд. Позже она горько сожалела о той глупости, которую совершила; это почти стоило ей жизни. Вы забыли Хармиану, лорд Ротхэм?