Наверное, в истории американской адвокатуры Тони была первой, кто оформил отпуск по уходу за младенцем. И тут же обратилась за услугами няни, дабы немедленно вернуться к работе.

Лиз, воспринявшая свою роль крестной со всей серьезностью, не стала скрывать недоумения по этому поводу.

— Я знаю, так теперь модно делать. Но маму малышке никто не заменит, тем более в таком возрасте, — дипломатично заметила она.

Тони постаралась ответить как можно более вежливо:

— А если мама должна работать?

— Ну, если должна, тогда конечно, — согласилась Лиз.

— Вот и хорошо, — с нажимом произнесла Тони. — Это как раз мой случай.

Вечером Тони пожаловалась Адаму на вмешательство Лиз, которое казалось ей слишком назойливым.

— В следующий раз, когда будешь говорить с этой женщиной по душам, объясни ей, пожалуйста, что я согласилась на ее роль крестной нашего ребенка, но не на роль моей свекрови.

— Она же старается как лучше, — слабо возражал Адам.

— Охотно верю, — признала Тони. — Но не могу же я компенсировать ей бездетность.

В обеденный перерыв, когда вся лаборатория усаживалась за принесенные из дома сандвичи и кофе, Адам решил поделиться с коллегами своей радостью. Огласив вслух компьютерную распечатку, он торжественно возвестил:

— Мы побили собственный рекорд. И все — благодаря стероидам. Семьдесят процентов наших самых безнадежных наконец преодолели первую треть беременности. Вариантов два: или мы имеем дело с чудом, или мы — гении…

Младший научный сотрудник Лен Кутник расплылся:

— Может, поставим на голосование, а, шеф?

— Позвольте вам напомнить, доктор, тут лаборатория, а не избирательный участок, — рассмеялся Адам. — Окончательные выводы я сделаю, когда дождусь рождения детей.

И он дождался. Больше того — процесс принял совершенно неожиданный поворот: почти все женщины, которым прежде не удавалось сохранить беременность, после благополучного рождения первого ребенка начинали производить на свет здоровых малышей одного за другим.

Но чем было объяснить столь поразительный феномен? Почему больные, долгое время страдавшие серьезной патологией, вдруг ее побеждали? Ответ на этот вопрос мог стать ключом к разгадке всей тайны.

А пока результат исследований нельзя было признать удовлетворительным. Беременные женщины начали жаловаться на побочное действие стероидов — избыточный вес, отек конечностей, заплывшее лицо. Не говоря уже о риске глаукомы, диабета и функциональной зависимости от препарата — хотя такое наблюдалось в редких случаях. Макса Рудольфа это бы точно не порадовало.

Тем временем проблема репродукции стала актуальна и для самого Адама. Хедер было уже почти три года, и Адам все чаще заговаривал о втором ребенке.

— Мне хватает Хедер, — отвечала Тони. — Если честно, я не представляю себе, как можно управляться с двумя детьми, не бросая адвокатской практики.

— Дети быстро растут, — возразил Адам.

— Это я знаю, — ответила жена. — Только не вижу смысла в том, чтобы увеличивать и без того разросшееся население земли.

— Тони, мы с тобой не в Китае живем. А кроме того, наукой установлено, что единственному ребенку в семье грозят серьезные психологические проблемы.

— Я тоже была единственным ребенком в семье, — напомнила она. — Я ведь никогда со своими братьями не жила. И ничего. Кажется, не страдаю.

«Я бы не стал говорить так уверенно», — подумал Адам, а вслух сказал:

— Тони, ты себе представить не можешь, какие душевные страдания мне приходится видеть изо дня в день. Передо мной проходят женщины, которые готовы на любые мучения, лишь бы родить. Они воспринимают детей как дар божий. И так оно и есть на самом деле. А ты… Совершенно здоровая женщина — и лишаешь себя радости, за которую иные готовы все отдать. Когда я прихожу домой и ко мне бросается наша девочка, я — самый счастливый человек на свете.

— Ты уверен, что тут не примешивается самолюбие? — предположила Тони. — Может, ты просто считаешь, что у твоих пациенток появится дополнительная уверенность, если они будут знать, что у тебя куча детей?

— Еще один ребенок? И это ты называешь кучей детей? — Адам не на шутку рассердился.

— Ну, это ты сейчас так говоришь. Но если опять родится девочка, не сомневаюсь, тебе захочется лепить их до тех пор, пока не получится мальчик.

— Если честно, может, ты и права. Но разве такое желание противоестественно?

— Ладно, — сказала Тони, теряя терпение. — Раз уж мы ссоримся, давай обсудим разом все неприятные моменты. Имей в виду: я ни за что не разрешу тебе назвать его Максом! Ты ведь об этом мечтаешь, так?

— Совсем необязательно, — солгал он. И скрепя сердце добавил: — Если хочешь, назовем его Томасом. Или Маленьким Боссом.

К его удивлению, Тони от этого предложения нисколько не смягчилась.

— Так, — объявила она сердито, — хоть в чем-то вы с моим отцом совпали. Но я не позволю вам давить на меня с двух сторон. Какое имя ни придумывай — малыш все равно до двух лет спать не даст, а я пока не готова снова через это пройти.

Тони растаптывала мечту Адама с небрежностью человека, беспечно наступившего на тонкое стекло.

Какое-то время Адам сидел молча. В душе он был страшно обижен. Потом сами собой вырвались слова:

— Вот уж такого я никак не ожидал…

— Хочешь сказать, жалеешь, что женился? — прямо спросила Тони.

— Нет, конечно, — возразил он. — Просто очередную мечту придется убрать в папку с грифом «Невыполнимо». Вместе с золотой олимпийской медалью по прыжкам в воду.

Тони чувствовала, что ссора зашла слишком далеко, и поспешила исправить положение. Она нежно обняла мужа и решила польстить его самолюбию.

— Дорогой, ты кое-что забыл. Ты сам еще ребенок и нуждаешься в материнской ласке. Я связала свою жизнь с гением. И хочу обеспечить ему надлежащую заботу, чтобы он смог получить Нобелевскую премию. Поверь мне, мы все делаем правильно.

Хедер росла, а ее мама все дольше и дольше засиживалась на работе, предоставив Адаму следить за тем, чтобы девочка не все время оставалась на попечении няни — которых у Тони в запасе был целый взвод.

Временами Адам не мог заставить себя уйти, даже если дочь спала — вдруг ей приснится страшный сон, а утешать ребенка будет не мама или папа, а нанятая за деньги чужая тетка.

К радости дочери, в такие дни он надевал на нее теплую одежду прямо поверх пижамки и брал с собой в лабораторию. Там он укладывал ребенка на диван вместе с лягушонком Кермитом, укрывал пледом, и девочка спала ровно до того момента, как надо было ехать домой.

На самом деле Адаму такой порядок даже начинал нравиться — куда приятнее смотреть на дочку, чем тревожиться, как она там.