чем несколько часов назад, когда я сидела на нем сверху.

Мои щеки горят при воспоминании о том, что несколько часов назад он был надо мной. Никто из нас почти не спал. Мы провели ночь попеременно занимаясь любовью и разговаривая. Это была, без сомнений, лучшая ночь в моей жизни.

Я закончила бежать и уже устала сопротивляться ему. Я в деле, куда бы это ни привело. Я выбираю его. Как я могла этого не сделать, если он — все, о чем я когда-либо мечтала?

— Дерьмо, — рычит он, глядя на меня. Выражение его лица становится мягким, но эти серые глаза пожирают меня. — Мы тебя разбудили.

— Доброе утро, дорогая! — весело говорит бабушка.

— Я уже начала задаваться вопросом, встаешь ли ты сегодня, — говорит Бетси.

— Что происходит?

— Мы ходили за покупками. — Зейн поднимает сумки с покупками, которые я почему-то сразу не заметила. Он завален ими.

— Ты ходил по магазинам? — Я спрашиваю ещё раз, чтобы убедиться, что не ослышалась.

— Мхмм. Бабушке нужны припасы. — Он пересекает комнату и касается моих губ, как будто мы совершенно одни. Жар разливается в моем животе, медленно вытекая наружу.

Господи. Как это возможно, что я уже хочу его снова? Каждый мускул моего тела ужасно болит после прошлой ночи.

— Что это?

— Твое свадебное платье, дорогая. Оно само совершенство.

— Я приготовлю торт, — добавляет Бетси.

Платье? Торт? Я открываю рот, убежденная, что все еще сплю.

Бабушка видит выражение моего лица и усмехается, одной из тех непристойных, озорных ухмылок, которые гарантируют, что я пожалею обо всем, что вылетит из ее рта.

Я не ошибаюсь.

— Ты не можешь заниматься всем тем, что устроила вчера вечером, если ты не замужем за этим мальчиком, дорогая. Это неприлично.

Я бледнею, потому что Зейн едва сдерживает смех.

— Бабушка!

— Я просто говорю. Возможно, наступило новое тысячелетие, но нравы не сильно изменились, — говорит она. — Брак до появления детей, Эмма. Свадьба, а потом дети.

Зейн сейчас даже не пытается скрыть смех.

— Я возвращаюсь в постель, — слабо говорю я.

— Нет, ты не можешь. — Зейн хватает меня за талию, прежде чем я успеваю сбежать. — Если ты не собираешься тащить всех в здание суда, тебе нужно спланировать свадьбу.

— Что? — Я смотрю на него. — Ты не серьезно. Вот только… — Я уже могу сказать, что он совершенно серьезен. Этот сумасшедший мужчина намерен немедленно жениться на мне.

Я смотрю на бабушку и Бетси и обнаруживаю, что они радостно смотрят на нас. Они полностью согласны с этим планом.

— Как я стала единственным голосом разума в этом доме? — бормочу я в потолок.

— Потому что ты драматична, дорогая, — говорит бабушка. — Просто скажи мальчику «да» и приступай к делу.

— Ты должна уговорить меня не торопиться.

— Мне восемьдесят, Эммалин. Единственный способ делать что-то в моем возрасте — это поспешить. В противном случае ты можешь проснуться мертвой.

— Ты не можешь проснуться мертвой, бабушка.

— О? Значит, ты эксперт?

Зейн усмехается.

— Не поощряй ее.

— Она права, — говорит он, пожимая плечами.

— Ты соглашаешься с ней только потому, что она принимает твою сторону.

— Может быть, но это не отменяет того факта, что она права. — Он ухмыляется мне. — Хватит думать и начни планировать свадьбу своей мечты, ягненок. Мои правила, помнишь?

— В твоих правилах ничего не говорилось о том, что я выйду за тебя замуж, Зейн Кармайкл!

— Это было написано мелким шрифтом.

— А ты всегда читаешь мелкий шрифт, девочка, — хихикает Бетси.

— Ты действительно собираешься спорить со мной из-за этого, малышка? Мы оба знаем, что ты хочешь этого так же сильно, как и я, — шепчет Зейн. — Если бы ты этого не хотела, то не позволила бы пробраться к твоей входной двери.

Я украдкой взглянула на бабушку и Бетси.

— Мы старые, а не глупые, Эммалин. Единственное, от чего этот мальчик защищает тебя — это от того, кто пытается украсть тебя у него.

— По крайней мере, мне не придется беспокоиться о том, что кто-то из вас попытается купить пистолет, чтобы защитить этот дом, — бормочу я, испытывая облегчение, что мы больше не притворяемся. Я не думаю, что кто-то из нас был в этом хорош. Но мы оба были готовы сделать это в любом случае. Возможно, бабушка и Бетси не единственные сумасшедшие в этой комнате.

— Зачем мне покупать пистолет? — спрашивает бабушка. — У меня уже есть один в шкафу.

— Ты не могла, — стону я.

— Конечно могла. Думаешь, единственное, что оставил мне твой дедушка, это деньги? — Она цокает, ее пышные волосы подпрыгивают от силы тряски головы. — Тебе следует знать меня лучше, Эммалин. Правда.

— Ты умеешь из него стрелять? — спрашивает Зейн, наконец-то обеспокоенный чем-то. Давно пора! Я имею в виду, честно.

— Понятия не имею, — весело говорит бабушка. — Но у меня есть коробка с патронами, и я знаю, куда их вставлять. Я также знаю, где находится рабочая часть этой штуки. Думаю, я разберусь.

Зейн слегка бледнеет.

— Кажется, мне стоит забрать пистолет.

Бабушка пожимает плечами, как будто не имеет значения, у кого есть пистолет, лишь бы он стрелял.

— Мы планируем эту свадьбу или нет? — спрашивает Бетси.

Все взгляды обращены в мою сторону, терпеливо ожидая моего ответа.

— Ты меня не спрашивал, — шиплю я Зейну.

— И поэтому ты медлишь с ответом «да»?

— Я не могу сказать «да», если не было вопроса, Зейн Кармайкл.

— В таком случае… — Он падает на одно колено прямо посреди комнаты, одна рука все еще нагружена сумками с покупками. Он осторожно откладывает их в сторону, прежде чем полезть в карман за чем-то.

Слезы наворачиваются на мои глаза, когда он протягивает руку, и я замечаю кольцо, лежащее на его ладони.

— Ты дала ему свое кольцо, — шепчу я бабушке.

— Конечно. Оно принадлежит тебе с тех пор, как умер твой дедушка. Я просто ждала, когда ты найдешь мужчину, достойного тебя. Теперь, когда ты это сделала, пришло время, чтобы это старое кольцо засияло на твоем пальце там, где ему самое место.

Я всхлипываю, пытаясь — и безуспешно — побороть слезы. Она дарит мне свое кольцо и думает, что Зейн достоин меня. Ее суждения могут быть ошибочными в большинстве случаев, но сегодня они безупречны. Нет никого более достойного меня. Я не думаю, что когда-либо будет.

Для меня это сумасшествие… и это не так страшно, как я позволяла себе верить. Впервые я понимаю, что это совсем не страшно. На самом деле, полностью противоположное. Ничто не сделает меня счастливее, чем провести остаток жизни, любя этого сумасшедшего.

— Зейн?

— Да, ягненок?