смежные, никто не спорит. Проектировщики отвечают за подготовку проекта конечного продукта (в данном случае, крылатой ракеты стратегического назначения). Конструкторы отвечают за его разработку и создание, доведение проекта до логического конца и, желательно, совершенства. То есть выдают на-гора ворох технической документации: сборочные чертежи, деталировка, спецификации. В данный момент группа занимается несущими плоскостями изделия, для непонятливых – крыльями и оперением. А здесь необходимо иметь не только навыки чертежника, но и знания по авионике, физике, свойствам материи в различных средах.

– Кстати, про совершенство, Лилия Михайловна. Многие жалуются, что у вас завышенные требования. Любую конструкцию вы стремитесь довести до идеала, и по этой причине возникают трения с коллегами.

– Не знала, что это недостаток, – пожала плечами работница. – Совершенство, Михаил Андреевич, понятие относительное. Сомневаюсь, что оно существует. Просто не умею делать плохо, бросать начатое, а тем более перекладывать свою работу на кого-то еще. Возможно, я строга в требованиях, ну и что? Кстати, с товарищем Запольским мы никогда не спорили по поводу работы. Это, знаете ли, разные плоскости.

– Но вот с Лазаренко, главным инженером…

Выдержка ей изменила, впрочем, ненадолго. Лилия Михайловна потемнела, мина раздражения мелькнула на лице. Она не сдержалась, пробормотала несколько нелестных слов: что-то вроде «главная бестолковая голова», «не умеешь – не берись», но быстро взяла себя в руки.

– Да, с Игорем Дмитриевичем мы иногда спорим. Но это нормальный рабочий процесс.

– Считаете его некомпетентным?

– Считаю его малокомпетентным. Но это мое личное мнение. Руководство так не считает. Но я не склонна устраивать разбирательства и доводить дело до скандала… В этом нет ничего страшного. – Голубева вяло улыбнулась. – Работа движется, план выполняется, и за наши разработки лично мне не стыдно.

– Лилия Михайловна, вас просили зайти в кассу взаимопомощи, – заглянула в комнату полноватая женщина, – вы оставляли им заявку.

– Да, спасибо, Нина Борисовна. Позднее зайду.

Дверь закрылась.

– Еще вопрос, Лилия Михайловна. Говорят, вы выражали недовольство работой первого отдела?

– Понятно, – сотрудница обреченно вздохнула. – Ох, уж эти доброжелатели… Ну, если это так называется…

– Объясните. И не пугайтесь. Мы не собираемся никого привлекать.

– Хорошо. Не собираюсь оспаривать необходимость существования данного отдела. Режим секретности надо обеспечивать. Но неужели нельзя перестроить работу? Это элементарно. Закончили проект, сдали в первый отдел. Следующий узел стыкуется с предыдущим, но я не помню посадочный размер. Без него все встанет. Иду к товарищу Урсуловичу, оставляю заявку. Мне нужно просто посмотреть размер. Это мой проект, я знаю в нем каждую черточку, только не помню этот окаянный размер. И вот теперь это все засекречено, в том числе и от меня. Я ждала день, пока они рассмотрели заявку и выдали проект. Естественно, не сдержалась… Потерянный день, и никому нет до этого дела. Освежила в памяти размер и через минуту вернула проект обратно. В чем я не права?

– Вы правы. Но улучшать работу структурных подразделений – не наша компетенция. Позвольте личный вопрос? Вы замужем?

– Да. – Женщина как-то застенчиво улыбнулась. – Есть муж, есть сын. Ему недавно исполнилось 17, он оканчивает школу. 25 мая – последний звонок.

– Рад за вас и ваших близких. Благодарю за познавательную беседу. Возможно, мы с вами еще увидимся. Или нет.

Женщина задумчиво смотрела ему в спину – ее лицо отражалось в зеркале рядом с дверью. Странно, зачем приходил-то?

– Михаил Андреевич, пройдите со мной, – шепнул на ухо Москвин, когда он вышел в коридор.

– Это приказ? – пошутил Кольцов. Но двинулся за сотрудником. Пару раз пришлось свернуть, пока не оказались рядом с дверью в закутке этажа.

– Зайдите, Михаил Андреевич. – Москвин украдкой посмотрел по сторонам. – А я здесь подежурю, чтобы посторонние не лезли.

– Молодец, Вадим, – похвалил Кольцов, – ты прирожденный чекист: излучаешь такую ауру таинственности…

В пустом кабинете сидел на стуле помятый молодой человек и не знал, куда деть руки. При виде майора вскочил, стал подобострастно улыбаться. Хорошо, хоть руку не протянул.

– Садитесь, – сказал Кольцов. – Хотели что-то сообщить?

– Да, но не хочу, чтобы знали другие… – Молодой человек волновался, и мимика его предательски подводила. – Если это, конечно, можно… Я поговорил с вашими коллегами, они сказали, что сейчас придет их начальник. Наверное, это вы…

– Повторите еще раз, что вы сказали моим людям. Майор Кольцов, Комитет государственной безопасности. И перестаньте так волноваться, юноша, иначе у нас не получится предметного разговора.

– Да, простите, я долго не мог решиться прийти к вам, но сегодня решился, когда узнал, что вы сами здесь. Ведь все равно рано или поздно это всплывет, тайное всегда становится явным…

– Имеете информацию по поводу гибели Запольского?

– О господи, при чем здесь Запольский… – молодой человек говорил как-то вычурно, срывался на фальцет. – Я не знаю ничего о Запольском…

– Хорошо, говорите, что знаете.

– Меня зовут Вениамин… Вениамин Староселов… Мне 28 лет, работаю в отделе Погодиной Ирины Владимировны, технолог по образованию… Я хороший специалист, уверяю вас, имею поощрения, мою статью по переменной стреловидности летательных аппаратов даже напечатали в научном журнале… Год назад меня пыталась завербовать американская разведка.

– Вот как? – удивился Кольцов. – Удивили, Вениамин. Вам доступны страшные секреты?

– Ну, не страшные, – молодой человек смутился. – Это случилось год назад, я тогда занимался другим проектом – улучшением характеристик боеприпасов для тяжелых огнеметных систем… Поверьте, я разбираюсь в этих вопросах, хотя многие считают, что я нахожусь не на своем месте…

Что-то настораживало в этом молодом человеке, но Михаил пока не заострял. В обычных условиях это не бросалось бы в глаза, но сейчас, в момент крайнего волнения… Какие мы ранимые, черт возьми.

– Я сидел в парке на скамейке, ко мне подошел мужчина…

– Опишите его.

– Полноватый, за пятьдесят, такой барсук неприятный… Неплохо говорил по-русски, но это не родной его язык…

«Не Штейнберг, – машинально отметил Михаил, – год назад Штейнберга в городе не было. Стоит проверить, кто работал в представительстве с такими приметами».

– Он назвал меня по имени, сказал, что ему все про меня известно… Я испугался, хотел встать и уйти, но он предложил присесть и выслушать. Мне же не нужны неприятности? Я присел. Он сказал, что работает на ЦРУ – вот прямо так, открытым текстом. Предложил передавать ему секретную информацию, связанную с моей работой. Перечислил названия нескольких проектов, в которых я принимал участие. Он оказался хорошо осведомлен. Сказал, что мне в месяц будут выплачивать по триста рублей независимо от того, что я сделаю…

«Не густо, – подумал Михаил, – хотя и неплохой приработок для молодого специалиста. Про зарплату можно забыть».

За дверью раздался шум, кто-то прошел мимо. Староселов скосил глаза, поежился.

– Я отказался. Хотите –