Придя в себя, Старейший осторожно освободился от объятий медсестры, накинул халат, не туго перепоясался кушаком. Бросив взгляд на кровать, он подошел к окну и уставился сквозь полароидное стекло на танцевальный зал.

Черно-белые силуэты кружились, касаясь друг друга кончиками пальцев вытянутых рук. Только два цвета взаимодействовали между собой, смешивались с каждым шагом, вызывая легкое головокружение из-за странной перспективы. Старейший не отворачивался, поглощенный зрелищем. Оно оказывало на него такое же эмоциональное воздействие, как если бы он смотрел в телескоп или микроскоп. Словно сегодня не имело значения, только вчера и завтра.

После бегства из Лас-Вегаса старший сын и главный советник Ибрагим посоветовал изменить стратегию.

«Центр твоего халифата не должен находиться в Америке, отец. Вера местных жителей по большей части слаба. Их земли и богатства истощены безбожниками. Лучше начать в Западной Европе или в священных городах Ближнего Востока, даже в Нигерии».

Старейший, прижав ладони к толстому стеклу, навис над живой черно-белой мозаикой невидимым духом возмездия. Ибрагим, конечно, ошибался. Его предложение отличалось свойственной всему человечеству недальновидностью. Будущий владыка прекрасно это понимал. Америка являлась ключом ко всему. Не порочные сатрапы Ближнего Востока или Западной Европы, чей ложный ислам стал таким же презренным, как бог Израиля. Америка все еще молода и податлива, ее легко можно направить на путь истинный, если держащая кнут рука достаточно сильна и достаточно усердна. Президент Кинсли из-за своей безвольной терпимости упустил возможность создания нового халифата, предпочтя ему умеренную теократию. Старейший способен достаточно быстро пробудить всех из летаргического сна. Сначала Исламская республика падет под натиском его идеального ислама, затем Библейский пояс услышит трубный глас и узрит занесенный над ним меч. Принимай новую веру или умри — другого выбора новый повелитель ему бы все равно не предоставил. Однажды американцы уже стали самым динамичным народом в мире, станут и теперь, только в большей степени под жестким руководством Старейшего. А за Америкой последует весь мир.

Пары поклонились друг другу и разошлись по краям зала, с трудом переводя дыхание. «Звезда морей» несла Старейшего все ближе к цели. Он переместился к окну, выходившему на океан. Ему наскучило наблюдать за танцорами с их суетливыми, механическими движениями цикад.

Алиша заворочалась во сне. Повелитель обернулся. Молодая женщина еще плотнее закуталась в мягкие атласные простыни, губы ее приоткрылись, а волосы разметались по подушке. В своей невинности она выглядела еще более распутной. Нет, мирские соблазны ничем не уступали обещанным райским наслаждениям.

Он снова повернул к окну обрамленное капюшоном халата длинное угловатое лицо. Океан всегда придавал ему силы, его необъятность и изменчивость служили напоминанием о безграничной мощи Аллаха, чью природу представлялось возможным оценить лишь по его творениям. Когда-то давно юный Хасан ставил под сомнение собственную роль в осуществлении высочайших замыслов. Не верил видениям и голосам, вещавшим о его избранности, сочтя их плодом безумия и гордыни. Теперь никаких сомнений не осталось. Аллах со всей очевидностью именно ему предначертал воплотить в жизнь собственные планы… правда, временами Старейшего одолевала неуверенность, справится ли он со столь сложной миссией. В любом случае, неудачу потерпит не Аллах, а лишь его презренный слуга. Он перевел взгляд на темные тучи, заполонившие горизонт.

Солнечный луч прорвался сквозь их завесу, наполнив искристым сиянием массивную сине-белую глыбу, отколовшуюся от антарктического ледника. Старейший прищурился. Хоть и с трудом, но ему удалось различить целую флотилию буксиров, вероятно тащивших плавучую гору в Малайзию или Австралию. Или в Чили. Мир мучила жажда. Заготовители айсбергов и опреснительные заводы едва поспевали удовлетворять спрос, и близился день, когда обычная питьевая вода по ценности обгонит нефть. Ах, какой ор поднимут эти саудовские вероотступники и апатичные нефтяные клещи в своих приморских дворцах! Старейший с довольным видом провожал глазами айсберг, пока тот не скрылся за горизонтом. Потом заставил себя задуматься о более насущных делах.

Он повернул к свету тыльные стороны рук, разглядывая синие вены и глубокие морщины на ладонях. Аллах потратил много времени, пока вырастил его, обучил, закалил для предстоящей борьбы, но не слишком ли много? Даже Старейший начинал уставать. Конечно, не сейчас, не после процедуры, омолодившей клетки и сделавшей кровь чистой. Скользнув взглядом по кровати, по мягкому изгибу бедра Алиши под простыней, он вновь почувствовал возбуждение. Нет, лучше не растрачивать возрожденные жизненные силы на подобное, у него есть более насущные потребности. Пусть тело оставалось крепким, но имелись другие признаки. Симптомы утомления, перед которым бессильны любые медицинские процедуры. Приоритеты выстраивались со всей очевидностью.

План, игра, великий замысел Старейшего охватывал по всему миру сотни, даже тысячи людей разных профессий и общественного положения. Простые обыватели и короли выполняли его волю, иногда даже не подозревая о ней. Но встречались и другие, правда крайне редко, подобные Раккиму Эппсу. Поразительные противники, чье противостояние лишь усиливало амбиции будущего владыки. Клубок людей и денег, затейливо опутавший время и пространство, планы, составленные на десятилетия, мельчайшие штрихи на политическом пейзаже, каждая деталь приближала один-единственный момент, когда все разом встанет на свои места.

Старейший всматривался в собственное отражение на стекле, пытаясь разглядеть лица давно мертвых, могущественных, но внешне совсем непримечательных людей. Примитивные инструменты, попавшие в искусные руки. Старейший называл их посевом. Тысячи семян, разбросанных по всему земному шару, тихо давали ростки в трещинах и сточных канавах, терпеливо ожидая жатвы. Выпускник военной академии Уэст-Пойнт с болезненной сестрой, бухгалтер, занимающий незначительную должность в бюджетном управлении Бразилии и нуждающийся в оправдании за недостаток успехов, либеральный мусульманин, чья дочь обручена с авиадиспетчером, администратор российской телевизионной компании, питающий слабость к маленьким мальчикам. Семена и цветы, что распустятся от дуновения ветра времени.

Сквозь отражение его лица словно проступили другие черты: полузакрытый правый глаз и жесткие черные волосы Камаля Хакимова. Они познакомились шестьдесят пять лет назад. Портной-таджик валялся в госпитальной палатке в пригороде Кветты с бородой, опаленной взрывом русской мины. Через своих шпионов Старейший помог ему иммигрировать в Гамбург, предоставил денежную ссуду, чтобы тот смог открыть мастерскую. Еще через несколько лет Камаль подружился с Мохаммедом Аттой, прислужником Усамы бен Ладена, пригласил его в свой дом и свою мечеть. Атта был идиотом, а Усама — изнеженным саудовским дилетантом. Именно Старейший вносил необходимые коррективы в нелепые планы бен Ладена, перехватывал его официальные сообщения, используя в качестве посредника Камаля. И когда Мохаммед заказал Хакимову одежду мученика, их истинный повелитель вылетел в Париж, где на время укрылся в одном из личных загородных особняков, предварительно продав через подставных лиц ценные бумаги на американском фондовом рынке. К полудню 11 сентября экономика США уже зашаталась, бен Ладен попытался скрыться, а Старейший заработал порядка двадцати трех миллиардов. Вторжение в Ирак два года спустя оказалось вполне заслуженной премией.