Прямо сказать, заслушаешься. Вы вотъ тогда его послушайте!

— А то еще съ нимъ Андрей Ивановичъ приходитъ! — захрипѣла проститутка. — Такъ тотъ ужасти какой смѣшной: «вы, говоритъ, цѣны себѣ не знаете!»— Это воры то, значитъ, себѣ цѣны не знаютъ.

— Что это за Андрей Ивановичъ? — спросилъ я вора.

— А это тутъ интеллигентъ одинъ, — отвѣтилъ за него батюшка, — изъ нашихъ онъ, изъ духовныхъ, профессоромъ въ семинаріи былъ, а теперь вотъ тутъ, съ нами… Анархистомъ себя называетъ и все изъ писанія, ересь больше проповѣдуетъ: «Христосъ, говоритъ, первый анархистъ былъ!» Тьфу!

Батюшка энергично отплюнулся отъ еретическаго сопоставленія.

— Ересь или не ересь, это мы не знаемъ, да это намъ и ни къ чему, а только любопытно говоритъ и нашего брата вора вполнѣ понимать можетъ.

— А гдѣ онъ живетъ? — заинтересовался я.

— Да тутъ больше на пристани… А то, такъ гдѣ нибудь, въ нашихъ мѣстахъ. Вы вотъ его послушали бы! Настояще умный человѣкъ! Не то, что мы.

Эту любопытную фигуру мнѣ пришлось встрѣтить совершенно случайно въ полицейскомъ участкѣ.

Какъ то весенней короткой ночью полиція на разсвѣтѣ сдѣлала облаву на пристани и въ прилегающихъ къ ней трущобахъ; и вся армія босяковъ, воровъ, инвалидокъ проституціи и просто бродячаго, бездомнаго люда оказалась во дворѣ полицейскаго участка.

Въ ожиданіи провѣрки паспортовъ и физіономій я примостился на бочкѣ, около стѣны и ждалъ своей очереди. Сначала провѣрку производилъ какой то «штатскій», но потомъ, въ виду обилія провѣрочнаго матеріала, раздѣлилъ работу между четырьмя околодочными, которые и устроили свои «бюро» въ разныхъ углахъ двора. Одинъ, между прочимъ, устроился на ящикѣ около «моей» бочки и для начала ткнулъ пальцемъ въ тощую фигуру господина въ сюртукѣ удивительнаго покроя и съ пенснэ на близорукихъ глазахъ.

— Ну, ты! Вынимай свой паспортъ!

— Потише «тычь»! — спокойно, но твердо отвѣтилъ тотъ. — Мы съ тобой вмѣстѣ свиней не пасли.

— Что! — поднялъ тонъ околодочный.

— Ничего, — также спокойно отвѣтилъ тотъ. — Повѣжливѣе, говорю, можно.

— Давайте паспортъ, — спустилъ тонъ околодочный, — мнѣ съ вами некогда разговаривать. Вонъ сколько васъ тутъ!

— Это не моя вина, что много людей… Не я ихъ согналъ сюда… А паспортъ вотъ, получите…

И онъ подалъ паспортную книжку.

Околодочный раскрылъ ее и началъ читать:

— «Кандидатъ богословія, отставной надворный совѣтникъ Андрей Ивановичъ С — кій»… Это вашъ паспортъ? — подозрительно взглянувъ на владѣльца книжки, спросилъ околодочный.

— Мой.

— Гдѣ вы служили?

— Въ С — ской семинаріи, преподавалъ философію…

— Когда вышли въ отставку?

— Въ 189* году.

Околодочный еще разъ пытливо взглянулъ на него и, не хотя возвращая книжку, проговорилъ:

— Можете итти.

Тотъ презрительно улыбнулся и, не спѣша, пошелъ къ воротамъ.

— Не про него ли мнѣ говорили? — подумалъ я, глядя ему вслѣдъ.

— Вашъ паспортъ;—ткнулъ меня въ колѣно околодочный.

Я далъ свою книжку. Онъ мелькомъ взглянулъ, сдѣлалъ два — три вопроса объ именахъ жены, дѣтей и отпустилъ меня.

Тотчасъ за воротами я увидѣлъ Анархиста и Андрея Ивановича. Они, видимо, ждали кого то, такъ какъ постоянно то одинъ то другой изъ нихъ оглядывался на калитку.

— Здравствуйте, Анархистъ! — подошелъ я къ нимъ. — И васъ потревожили?

— А то они не потревожатъ, — проворчалъ Анархистъ.

— А это вы тамъ на бочкѣ сидѣли? — спросилъ Андрей Ивановичъ и пристально взглянулъ на меня своими близорукими глазами.

— Да, я.

— А вы, собственно, кто будете? — спросилъ онъ. Я разсмѣялся.

— Сейчасъ видно, что вы изъ духовнаго званія— съ перваго слова: и кто будете? Старая привычка осталась.

Андрей Ивановичъ сконфузился.

— А вотъ и Чиновникъ идетъ, — указалъ на калитку Анархистъ.

Къ намъ подходилъ человѣкъ въ калошахъ на босую ногу, въ соломенной шляпѣ и въ одномъ бѣльѣ.

— Вы уже тутъ? — крикнулъ онъ, завидя Анархиста и Андрея Ивановича. — Вотъ и хорошо! А я думалъ ждать придется, а теперь въ самый разъ къ Митрофанычу, да чайкомъ согрѣться. Утро сегодня холодное, а на мнѣ костюмъ…

И онъ повелъ глазами на свою фигуру.

— А это кто? — указалъ онъ глазами на меня.

— А это тоже съ пристани забрали…

Мы пошли въ трактиръ Митрофаныча и всѣ четверо расположились за однимъ столомъ. Намъ подали «три пары» чаю съ четвертымъ добавочнымъ приборомъ и четыре фунта «пшеничнаго хлѣба».

— «Оную» не мѣшало бы… послѣ столкновенія съ «врагомъ», — обводя всѣхъ глазами, проговорилъ Андрей Ивановичъ.

— У меня ни сантима! — хлопнулъ себя по бедрамъ Чиновникъ.

Мы съ Анархистомъ и Андреемъ Ивановичемъ сосчитали свои капиталы и нашли, что «оная» допустима

Мальчикъ подалъ намъ бутылку казенки, четыре прошлогоднихъ огурца и двѣ воблы.

Началось чаепитіе въ перемежку съ опрокидываніемъ рюмокъ и заѣданіемъ хлѣбомъ съ огурцомъ и воблой.

Послѣ третьей или четвертой рюмки у Анархиста лицо раскраснѣлось, глаза помутнѣли, и онъ, перегнувшись черезъ столъ, обратился ко мнѣ:

— Вотъ вы меня спрашивали тогда: почему я Анархистомъ зовусь?

— Да, спрашивалъ.

— Такъ вы съ этимъ вотъ къ Андрею Ивановичу обратитесь: онъ вамъ все, какъ слѣдуетъ, доподлинно разскажетъ — почему я анархистомъ долженъ быть и все прочее? — И онъ опустился на стулъ.

— Пожалуйста, меня это очень интересуетъ. Анархизмъ теперь вообще въ модѣ,—вопросительно взглянулъ я на Андрея Ивановича.

— Въ модѣ! — какъ то выкрикнулъ тотъ надтреснутымъ, больнымъ голосомъ. — Дѣло тутъ не въ модѣ, а въ томъ, что онъ — воръ, съ рожденія, можно сказать, воръ, врагъ капитала и владѣнія собственностью, а, слѣдовательно, анархистъ… Вы знаете, что такое анархизмъ? — въ упоръ посмотрѣлъ онъ на меня своими близорукими черными глазами.

— До извѣстной степени представляю себѣ.

— А что именно вы представляете? — еще ближе подвинулся онъ ко мнѣ, напирая на послѣднее слово.

— Представляю себѣ общепринятое ученіе анархизма.

— Что же именно?

— Прежде всего, конечно, отрицаніе владѣнія частной собственностью, а затѣмъ и отрицаніе необходимой для охраны этой собственности организаціи общества.

— Такъ, правильно! — и Андрей Ивановичъ откинулся на спинку стула. — Отрицаніе собственности и охранителя этой собственности — государства!

А что есть истинный анархистъ? — перекачнулся онъ на стулѣ и опять въ упоръ уставился на меня.

Я расхохотался.

— Это ужъ экзаменъ изъ катехизиса!..

— Пусть такъ! — нисколько не смущаясь, серьезно продолжалъ Андрей Ивановичъ. — Пусть будетъ урокъ или экзаменъ изъ катехизиса… анархистскаго! что есть истинный анархистъ?

— Полагаю, что истиннымъ анархистомъ является всякій, пріемлющій ученіе анархизма во всей его полнотѣ.

— То есть? — не отставалъ Андрей Ивановичъ.

— То есть, всякій, отрицающій собственность и принудительную общественную организацію.

— А чѣмъ можно проявить сіе отрицаніе?

— Непризнаніемъ собственности и неподчиненіемъ принудительной организаціи…

Такъ, вѣрно. А когда воръ крадетъ, совершаетъ ли онъ актъ признанія собственности или же, напротивъ, совершаетъ актъ отрицанія правъ собственника?

— Полагаю, что послѣднее?

Отсюда, что есть воръ?

— Въ такой постановкѣ вопроса выходитъ, что онъ анархистъ, —