— Спасибо, но он не может ждать. Он только что сам меня за этим послал. Вообще-то это не вещь, просто мне велели передать ему на словах.

Дежурный подозрительно посмотрел на нее, но при необходимости Лира умела прикинуться такой вежливой, послушной и вместе с тем туповатой девочкой, что его подозрения рассеялись: он кивнул ей и снова уткнулся в свою газету.

Конечно, алетиометр не называл Лире никаких фамилий. Она прочла имя доктора Листера на одном из ящичков для писем за спиной дежурного: ведь если сделать вид, что ты кого-то знаешь, тебя скорее пропустят внутрь. В некоторых отношениях Лира знала мир Уилла лучше, чем он сам.

На третьем этаже она вступила в длинный коридор; за одной из открытых дверей был пустой лекционный зал, а за другой, в комнате поменьше, двое ученых обсуждали что-то у доски. И эти помещения, и стены в коридоре были простыми, голыми и скучными, что, на взгляд Лиры, говорило о бедности и не вязалось со славой и ученостью обитателей Оксфорда; однако кирпичные стены покрывал ровный слой краски, а тяжелые деревянные двери и гладкие стальные перила выглядели отнюдь не дешевыми. Что ж, подумала она, пора бы уже привыкнуть к странностям этого мира.

Вскоре она нашла дверь, о которой говорил ей алетиометр. На ней висела табличка «Лаборатория по изучению скрытой массы», а под этим кто-то нацарапал буквы R.I.P.[1]. Другая рука подписала снизу карандашом: «Руководитель — Лазарус».

Это ничего Лире не объясняло. Она постучала, и женский голос ответил:

— Войдите.

За дверью оказалась маленькая комнатка, загроможденная шаткими штабелями папок и книг; белые доски на стенах были испещрены цифрами и формулами. К двери с внутренней стороны был пришпилен рисунок, похожий на китайский. Через открытый проем в глубине Лира увидела вторую комнату, где стояла в тишине какая-то сложная антароаппаратура.

Лира слегка удивилась тому, что ученый, которого она искала, оказался женщиной; но алетиометр не обещал, что это будет мужчина, а от здешнего мира, в конце концов, можно было ждать всего. Женщина-ученый сидела у прибора с маленьким стеклянным экраном, на котором светились цифры и рисунки, а перед ней, на подносе из слоновой кости, лежали маленькие грязноватые кубики с нарисованными на них буквами алфавита. Она ткнула пальцем в один из них, и экран погас.

— Ты кто? — спросила она.

Лира притворила за собой дверь. Помня о предупреждении алетиометра, она собралась с силами и сделала то, чего в обычных условиях от нее трудно было добиться: сказала правду.

— Я Лира Сирин, — ответила она. — А вас как зовут?

Женщина поморгала. Лира решила, что ей, наверное, под сорок: она выглядела чуть старше, чем миссис Колтер, у нее были короткие черные волосы и румяные щеки. Под ее расстегнутым белым халатом виднелись зеленая рубашка и синие холщовые штаны, которые, похоже, были излюбленной одеждой многих обитателей этого мира.

Когда Лира задала свой вопрос, женщина провела рукой по волосам и сказала:

— Что ж, ты — это вторая неожиданность за сегодняшний день. Я доктор Мэри Малоун. Чего ты хочешь?

— Я хочу, чтобы вы рассказали мне про Пыль, — ответила Лира, поглядев по сторонам и убедившись, что больше в комнате никого нет. — Я знаю, что вы о ней знаете, и могу это доказать. Пожалуйста, расскажите.

— Про пыль? О чем это ты?

— Может быть, вы называете ее по-другому. Она состоит из элементарных частиц. В моем мире ученые называют их частицами Русакова, но чаще говорят о них просто как о Пыли. Эти частицы нелегко обнаружить, но они приходят из космоса и оседают на людях. Правда, на детях их почти нет. Больше всего на взрослых. А еще одну вещь я узнала только сегодня: я была в музее недалеко отсюда и видела там старые черепа с дырками вроде тех, что делают тартары, и вокруг них было гораздо больше Пыли, чем вокруг другого черепа, в котором нет такой дырки. Когда был бронзовый век?

Женщина смотрела на нее широко раскрытыми глазами.

— Бронзовый век? Господи боже, не знаю; по-моему, около пяти тысяч лет назад, — сказала она.

— Ага, тогда они все перепутали, когда писали свою карточку. Черепу с двумя дырками целых тридцать три тысячи лет.

Тут она остановилась, потому что у доктора Малоун был такой вид, словно она вот-вот упадет в обморок. Яркий румянец совсем сошел с ее щек, одну руку она положила на грудь, другой сжимала подлокотник стула, а челюсть у нее отвисла.

Упрямая и озадаченная, Лира ждала, пока она оправится от изумления.

— Кто ты? — наконец спросила женщина.

— Лира Си…

— Нет, откуда ты взялась? Что ты за чудо? Откуда ты все это знаешь?

Лира устало вздохнула: она и забыла, до чего занудными бывают порой эти ученые. Таким людям трудно говорить правду, потому что вранье им понять гораздо легче.

— Я пришла из другого мира, — начала она. — И в нашем мире тоже есть Оксфорд, вроде этого, только другой. Оттуда я и пришла. И…

— Постой, постой. Откуда ты, говоришь?

— Из другого места, — сказала Лира более осторожно. — Не отсюда.

— Ах, из другого, — повторила женщина. — Понимаю. То есть мне кажется, что я тебя понимаю.

— И мне нужно выяснить про Пыль, — объяснила Лира. — Потому что священники в моем мире… в общем, они боятся Пыли и считают ее первородным грехом. Так что это очень важная вещь. А мой отец… Нет, — горячо воскликнула она и даже притопнула, — я не то хотела сказать. Я все говорю неправильно.

Доктор Малоун посмотрела на отчаянно нахмуренное лицо Лиры и ее сжатые кулаки, на синяки под глазом и на ноге и сказала:

— Боже мой, детка, успокойся…

Она оборвала сама себя и потерла глаза, красные от усталости.

— Зачем я тебя слушаю? — продолжала она. — Должно быть, я сошла с ума. Но ведь это и вправду единственное место в мире, где ты можешь получить ответ на свой вопрос, хотя нас вот-вот закроют… Эта Пыль, о которой ты говоришь, очень похожа на то, что мы уже довольно давно изучаем, а когда ты рассказывала о черепах в музее, меня прямо как током ударило, потому что… Да нет, это уж слишком. Я просто вымоталась. Поверь мне, я хочу тебя выслушать, только не сейчас, пожалуйста. Я ведь уже сказала, что нас собираются закрыть? Мне отвели неделю, чтобы подготовить предложение для комиссии по финансированию, но у нас нет ни малейшей надежды…

Она широко зевнула.

— А какой была первая сегодняшняя неожиданность? — спросила Лира.

— Первая? Один человек, на чью помощь я рассчитывала, отказался от поддержки нашего предложения — того самого, которое я готовлю для комиссии по финансированию. Впрочем, это не так уж неожиданно.