вообще с ним связаны. Также верно и то, что исследования на крысах и других подобных животных могут лишь отчасти способствовать пониманию основ человеческого поведения, типичного для того или иного пола. Совершенно очевидно, что наше поведение изменчивее и гибче. Дети могут просто играть с палкой, а могут представлять, что это пистолет, лазерный меч или кукла. Они даже могут не играть, несмотря на присутствие жаждущих игр сверстников. Да и у взрослых людей, в отличие от других млекопитающих, имеется в сексуальном плане целое море возможностей. Мы можем заниматься сексом в любое время дня и года, бесконечно разнообразя партнеров, способы и позы. Мы также можем отказаться от секса даже в присутствии чрезвычайно привлекательного и готового к сексуальной близости партнера.

У людей, в отличие от крыс, экспрессия генов происходит в контексте сложной культурной среды, отягощенной различными правилами и обычаями, которые существенно влияют на интересующее нас поведение. Мы живем в культуре, которая часто требует от нас, прямо или косвенно, соответствия определенным гендерным нормам. Так что, конечно, нам по-прежнему нужно проверять наши гипотезы на людях, прежде чем делать какие-либо окончательные выводы о том, как мы устроены.

В то же время крысы и другие животные могут многое поведать нам о нас самих, и было бы серьезной ошибкой игнорировать исследования на крысах как не относящиеся к делу. Одним из мировых экспертов в области нейрохимических и гормональных основ полового поведения людей и других животных является Джеймс Пфаус, профессор нейробиологии и психологии Университета Конкордия в Монреале. Пфаус, который большую часть своей научной карьеры посвятил исследованиям соотношения между сексуальностью человека и животных, указывает, что из-за общего эволюционного происхождения основные системы, которые обеспечивают сексуальные реакции у других млекопитающих, в значительной степени сохраняются и у людей:

Идентификация общих нейрохимических и нейроанатомических субстратов сексуальной реакции у животных и людей позволяет сделать вывод, что эволюция полового поведения отличалась ярко выраженным консерватизмом (то есть оно сохранялось в ходе эволюционной истории), и указывает на то, что животные модели сексуальных реакций человека могут успешно использоваться в качестве доклинических методов{129}.

Доклинический метод – это обычно проводимое на животных первоначальное исследование, которое оценивает эффективность, скажем, медицинского препарата или хирургической процедуры, прежде чем они будут опробованы на людях. Со времен продажи экстрактов из измельченных яичек мы прошли долгий путь! Современной медицины просто не существовало бы без исследований на крысах и других животных.

Разумеется, необходимо проявлять осмотрительность и не перебарщивать с экстраполяцией на человека результатов исследований, проведенных на крысах или любых других животных. Тем не менее, когда мы рассматриваем результаты исследований на животных в совокупности с данными, полученными в ходе обследования людей с дефицитом 5-альфа-редуктазы, общая картина подтверждает правомерность организационно-активационной гипотезы Янга применительно к человеку. В частности, мы видим, что половые различия в игровом поведении в значительной степени обусловлены различиями в пренатальном воздействии тестостерона. Однако сведения об играх при дефиците у детей 5-альфа-редуктазы носят отрывочный характер, в основном потому, что популяции с высокой частотой таких особенностей полового развития очень изолированны. В идеале необходим еще один естественный эксперимент, позволяющий более обстоятельно проанализировать детские игры. Нам не обойтись без подробного изучения игровых предпочтений этих детей, не полагающегося на, возможно, необъективные оценки их самих или их родителей.

Больше Т на мозг

Врожденная гиперплазия коры надпочечников (ВГКН), встречающаяся примерно у одного из 15 000 новорожденных, – это редкое генетическое заболевание, которое влияет на здоровье как мужчин, так и женщин{130}, но существенным образом сказывается на поведении лишь девочек{131}. Эмбрионы с ВГКН подвергаются воздействию необычно высокого уровня тестостерона, но там, где имеется доступ к современному медицинскому обслуживанию, гормональный дисбаланс обычно корректируется вскоре после рождения. (Я называю ВГКН заболеванием, потому что ее последствия для здоровья требуют медицинского вмешательства.) Девочки с ВГКН отличаются от здоровых тем, что подвергались воздействию высоких концентраций Т (хотя обычно не таких высоких, как у мужских особей) на всем протяжении внутриутробного развития. То, как поведение этих девочек отличается от поведения их сверстниц, дает возможность исследовать последствия раннего воздействия андрогенов на развивающийся мозг человека{132}.

Это заболевание вызвано мутацией в одном из генов, которые кодируют ферменты, необходимые для выработки стероидного гормона кортизола. Кортизол важен для высвобождения энергии по мере необходимости, а также для действий человека по спасению собственной жизни в чрезвычайных ситуациях, поскольку запускает реакцию по типу «бей или беги». (Сегодня эта спасительная система чаще активируется, когда мы застреваем в пробке на автостраде или выступаем с докладом на конференции.) Кортизол вырабатывается в наружном слое (коре) надпочечников – желез, которые, как следует из их названия, расположены прямо над почками. ВГКН может быть вызвана мутациями в различных генах, но чаще всего дефектный ген кодирует задействованный в синтезе стероидов фермент, называемый 21-гидроксилазой (см. рис. «Схема синтеза стероидов при ВГКН»). Этот фермент превращает стероиды-предшественники в кортизол.

Недостаток кортизола в крови фиксируется гипофизом, расположенным в основании головного мозга, который реагирует как термостат, когда в доме становится холодно. Гипофиз срабатывает как положено и посылает надпочечникам сигнал, чтобы те усерднее трудились над производством кортизола. Надпочечники также реагируют должным образом и изо всех сил синтезируют стероиды-предшественники, которые являются сырьем для производства кортизола. Однако без важнейшего фермента 21-гидроксилазы кортизол не вырабатывается. Вместо этого трудолюбивые надпочечники задействуют все эти стероиды-предшественники в процессе, который по-прежнему возможен, и они превращаются в андрогены. В результате вырабатывается все больше и больше андрогенов, которые попадают в кровь.

Схема синтеза стероидов при ВГКН

Если ВГКН диагностирована при рождении, можно немедленно приступать к лечению кортизолом, который заставляет гипофиз прекратить стимулировать надпочечники, что позволяет им успокоиться и прийти в норму. Высокий уровень андрогенов при ВГКН практически не влияет на внешний вид мальчиков, но с девочками дело обстоит иначе. Женские эмбрионы, в отличие от мужских, чувствительны к повышенному уровню андрогенов, и это отражается на степени маскулинизации их гениталий. Количество дополнительного тестостерона тут бывает разным, в зависимости от остроты ВГКН. При относительно низких уровнях тестостерона девочки могут родиться с несколько увеличенным клитором, а при более высоких уровнях клитор скорее походит на пенис. Но в остальном они выглядят типичными девочками, и их почти всегда воспринимают и воспитывают как будущих женщин{133}.

Игры, девочки и мальчики

Если организационная составляющая организационно-активационной гипотезы применима к людям, то девочки, находившиеся под воздействием высокого уровня андрогенов в ранний критический период, в детстве должны в большей степени демонстрировать типично мужское поведение, как это происходит у крыс и обезьян.

Так ведут ли себя девочки с ВГКН скорее как типичные мальчики? Прежде чем перейти к этому вопросу, нужно составить четкое представление о том, в чем заключаются среднестатистические различия в поведении мальчиков и девочек. Забудем досужие россказни и личный опыт. Давайте начнем с рассмотрения одного классического эксперимента, который наглядно демонстрирует различия в том, как мальчики и девочки обычно взаимодействуют в социальных группах{134}.

Исследователи разделили 80 дошкольников в возрасте 4–5 лет на однополые группы по 4 ребенка в каждой и пообещали, что те смогут посмотреть диафильм через фильмоскоп. Однако тут была одна загвоздка: одновременно смотреть диафильм мог только один малыш, а двое других должны были на пару управлять фильмоскопом. Один крутил ручку, а другому приходилось то и дело щелкать переключателем. Четвертый член группы просто сидел без дела. Исследователи дали инструкции каждой группе, после чего предоставили детей самим себе.

Судя по всему, мальчикам эта затея пришлась больше по вкусу, чем девочкам. Они веселились и хохотали, даже когда лупили и толкали друг друга, борясь за право смотреть диафильм. Девочки рвались к фильмоскопу с не меньшим энтузиазмом, но применяли другую, не столь прямолинейную тактику. Они больше, чем мальчики, использовали «недружелюбные высказывания», но и с большей готовностью уступали место у фильмоскопа или у ручки другим девочкам. Мальчики, стремясь занять желаемое место, чаще прибегали к физическому контакту. В целом там, где мальчики использовали