Он не сел сразу же, а стоял, был огромным и тяжелым присутствием. Я слышала его глубокое дыхание.

— Добрый вечер, миледи, — наконец, сказал он.

— Добрый вечер, милорд, — я махнула на кресло. — Можешь присесть.

Он послушался. Я ждала, пока скрип и шорох ткани не утихнут. А потом выждала еще немного, сцепив ладони, лицо было спокойным, хотя сердце колотилось в груди.

— Письмо твоей сестры порадовало тебя?

Я посмотрела на него, забыв, что во тьме это было бесполезно.

— Да, — сказала она. — Думаю, оно настоящее.

— Так и есть.

Я скривилась, но подавила возражение. Зачем было возвращать недоверие?

— Мне нужно поговорить с ней, — сказала я. — Это можно как-то устроить?

Он молчал пару мгновений, задумавшись. Я ждала, напрягшись, ощущая по очереди надежду и страх. Наконец, он сказал:

— Если я найду перо и пергамент, ты сможешь написать ответ?

— Да.

— Это тебя устроит?

Я задумалась и покачала головой.

— Нет. Бриэль может подумать, что меня заставили написать это. Мне нужно поговорить с ней.

— Ты не можешь.

Желудок сжался. Я стиснула кулаки, заставила голос остаться спокойным.

— Почему?

— Я… не могу сказать. Но это важно. Еще год…

— Да, я знаю, — слова вырвались горьким рычанием. — Еще год от момента, как ты забрал меня. Но год — и для сестры может быть слишком поздно. Она пойдет меня искать, затеряется в мире фейри. Когда ты вернешь меня домой, мне будет не к кому возвращаться!

Воздух звенел эхом моего голоса, пока тени не сомкнулись, подавляя звук. Я сидела и смотрела на свои ладони на коленях, едва видела их во мраке. Я ощущала взгляд «мужа» на себе, он разглядывал меня пристально. В тот миг я могла возненавидеть его.

— Я обдумаю эту проблему, — сказал он, нарушая молчание. — Обещаю, я найду решение, которое подойдет твоим нуждам и моим. Прошу, миледи, не думай, что я просто отмахиваюсь от твоих тревог. Но есть другие проблемы, о которых ты не знаешь.

— Да, верно, — процедила я. — Я не знаю. Я ничего не знаю. Я не знаю, зачем ты меня украл, почему настаиваешь на этом ложном браке…

— Это не ложное.

— Это не брак! Ни капли не похоже! Я поняла бы лучше, если бы ты затащил меня в свою постель. Заставил рожать тебе детей или удовлетворять твои желания.

— Этого ты хочешь?

— Нет! — рявкнула я и едва узнала свой голос, резкий и гневный. Звучало почти как отец, я и не считала такое возможным. Я поежилась и вжалась в кресло. — Я не хочу такого. Я просто говорю, что тогда понимала бы твой мотив. Но это? — я махнула рукой во тьме. — Этого я не понимаю. И я… мне не нравится ощущать себя беспомощной от этого.

Молчание снова затянулось между нами. Я закрыла глаза, глубоко дышала, чтобы взять себя в руки. Что за бред я несла? Было глупо поднимать вопрос о постели, пока я сидела наедине с этим чужаком, с этим странным существом, в темной комнате. И попытки игнорировать страх не делали его менее сильным.

— Валера.

Я поежилась от его мрачного голоса. Я зажмурилась сильнее, напряглась всем телом от страха.

— Я объясню это как можно безопаснее, — сказал он. — Остальное… Ты не обязана доверять мне, но у меня есть причины молчать, и я выразил бы их тебе, если бы осмелился. Верь мне или сомневайся, можешь даже ненавидеть.

Он сделал паузу, и я сидела с неприятным ожиданием, пока он не продолжил. Его голос донесся до меня через пространство между нами:

— Ты хочешь знать, где мы. Принес ли я тебя в мир фейри. Ответ и да, и нет. Этот дом — Орикан — мой родовой дом. Моя семья, дом Димарис, управляет землей от гор Нестерин и по долине Рора. Много поколений мы были одной из самых главных семей королевства Лунулир, нас уважали во всех мирах и королевствах Эледрии.

Он говорил, и его голос будто сиял, согревая тьму гордым светом. Но его слова утихли, и тьма сомкнулась.

— Эта часть Орикана, где мы живем и двигаемся, не в Лунулире, — продолжил он. — По крайней мере, не полностью. Это… не знаю, как описать. Допустим, ты взяла кусочек ткани и сложила его пополам. Это остается одна ткань, целая, но две параллельные плоскости. Орикан сложили вот так. Одна часть остается в Лунулире, но есть и другие. Часть, в которой мы живем и движемся, многими складками отделена от Лунулира, но все еще соединена с королевством. Из разных окон и дверей можно видеть кусочки изначальной реальности. Но ее не достичь.

Я глядела во тьму, пытаясь понять его слова. Может, матушка Улла поняла бы такое, она дышала магией каждый день. Даже Бриэль поняла бы лучше, ведь много времени провела на лугах и тропах Шепчущего леса. Но моя жизнь была без магии до этого.

— З-зачем? — спросила я через пару мгновений. — Зачем… так складывать реальность?

Он не ответил.

— Ах, — я поджала губы и кивнула. — Ясно. Ты не можешь мне такое говорить.

— Мне жаль.

— Да. Ты это говорил.

— Я бы…

— Сказал, если бы мог. Знаю, — я медленно покачала головой. — Ты можешь что-то еще рассказать? Причину, по которой я здесь?

— Мне нужна была жена.

— Семь богов, это я знаю! Но зачем? Нет, — я взмахнула руками в злом жесте. — Не говори. Ты не можешь ответить и не будешь отвечать. Просто… пообещай, что найдешь способ для меня поговорить с моей сестрой. Обещай мне это. Прошу.

— Я обещаю… попробовать.

Я обмякла в кресле.

— Уходи, — слова слетели вяло с моих губ. Я опустила голову на ладонь, локоть уперся в подлокотник. — Уходи. Я не могу терпеть тебя. Иди.

Он встал. Я не смотрела — все равно я ничего не видела. Но я слышала движение ткани, он поклонился.

— Спокойной ночи, миледи, — сказал он.

Я скрипнула зубами и отвернула голову. Но слушала, как он удалялся по комнате. Дверь открылась и закрылась. Только тогда я с дрожью выдохнула.

— Проклятье, — прошептала я.

Мне не стало лучше.

11

На следующий день я подняла крышку огромного сундука с одеждой и вытащила пять платье. Я разложила их на полу вокруг себя и стала рассматривать. Они были чудесными, вне всяких сомнений. Одно было из золотого бархата, другое — зеленым с серебряной вышивкой. Третье было из слоев кружева. Дорогое.

Это были платья, сделанные людьми, и это было интересно. В отличие от белого платья без швов из купальни,