Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Хана тоже была там: узел эмоций, слишком запутанных для понимания. Юкико вспомнила Острова-Стилеты и юношу-гайдзина, который предал ее, а еще то, как она внедряла ему в голову картинки. В голову ей пришла мысль, что между ней и Ильичом стояла языковая преграда, а между ней и Ханой никакой пропасти вообще не имелось.
Используя Кайю в качестве своеобразного моста, она вполне могла поговорить с Ханой…
Хана, слышишь меня?
Пауза, пронизанная неуверенностью и запахом озона. Голос донесся до Юкико, словно через бескрайнее пространство, приглушенный ревом бесконечных ветров.
Юкико?
Привет.
Я слышу тебя в своей башке! Как, черт возьми, ты это делаешь?
Думаю, ты воспринимаешь меня через Кайю. Но, если честно, в действительности я не знаю.
– ТЕ, ЧТО ВНУТРИ ТЕБЯ, ДЕЛАЮТ ТЕБЯ СИЛЬНЕЕ. Я ЧУВСТВУЮ ИХ. —
Те, что внутри?..
Юкико вздохнула и закрыла глаза. Что ж, значит, это правда.
Если она сейчас все озвучит, пути назад не будет.
Я беременна, Хана.
Ой.
Пауза, и ветер воет по-волчьи.
Мне тебя поздравить или посочувствовать?
Даже не представляю…
Ох.
Кстати, мы скоро будем в крепости. Даймё Кицунэ, похоже, намерен сделать Хиро врагом. Нам нужно выяснить, сможем ли мы привлечь его в качестве союзника. В войне с Гильдией это не поможет, но, если он согласится к нам примкнуть, у нас будет настоящая армия. Флотилия неболётов и крепость. Вот что важно.
Должна тебя предупредить: я совсем не умею вести себя при дворе. Мне не доводилось встречать много даймё раньше.
Просто следуй моему примеру, и у тебя все будет хорошо.
Ладно.
Юкико уже собиралась прервать контакт, когда до нее через пропасть долетел голос Ханы.
Юкико?
Да?
Поздравляю.
На вершине холма в западной части города возвышалась Кицунэ-дзё – великая Крепость Лиса. Зубчатые стены из грязно-серого камня, усеянные баллистами, работающими от энергии чи, вздымались к небу концентрическими прямоугольниками. У крепостных ворот собралась толпа: океан задранных вверх лиц в очках, грязных платках и механических респираторах.
Пока Юкико и Хана снижались, нарастал глухой шум и рев сотен голосов, скандирующих одно имя, снова и снова:
– Танцующая с бурей!
Юкико нерешительно подняла руку, и громогласный хор усилился, отдаваясь в груди. Бусимены изо всех сил пытались разогнать народ, но призывы к порядку остались без внимания.
Буруу взревел, и толпа возликовала в ответ громоподобным, грохочущим приветствием.
Какое-то безумие, Буруу.
ОНИ ЛЮБЯТ ТЕБЯ.
Они даже не знакомы со мной.
ОНИ ПОЮТ ПЕСНИ О ТЕБЕ. РАССКАЗЫВАЮТ СКАЗКИ ДЕТЯМ. ОНИ ЗНАЮТ ТЕБЯ, КАК ЗНАЮТ КИЦУНЭ-НО-АКИРА, УБИВШЕГО ВЕЛИКОГО БУКЯКУ. ИЛИ ТОРА ТАКЕХИКО, КОТОРЫЙ ЗАКРЫЛ ВРАТА ДЬЯВОЛА.
Это не я, а лишь их представление обо мне.
РАЗВЕ ТЫ НЕ ВИДИШЬ, СЕСТРА? ДЛЯ НИХ СЕЙЧАС ТЫ – СИМВОЛ.
Арашиторы пролетели над толпой, достаточно низко, чтобы сорвать шляпы с голов и платки с лиц. Они пересекли внешнюю стену, направляясь к солдатам, сгрудившимся на широких ступенях замка. Черные флаги с вышитым белым знаком клана Кицунэ развевались на ветру, как безголовые змеи. Вдалеке Бог Грома Райдзин бил в барабаны.
Грозовые тигры приземлились, и Буруу сложил механические крылья. Кайя потом целую минуту поправляла клювом нетронутые перья, словно хвастаясь ими перед ним.
Юкико осталась там, где была, – на плечах Буруу, оглядывая солдат Кицунэ. Она почувствовала волнение Кайи и повернулась, чтобы ободряюще улыбнуться Хане. Девушка не сняла защитные очки, вероятно, решив, что разговоры о ее глазе только усложнят ситуацию.
По ступеням спустился огромный мужчина в церемониальных доспехах, и Буруу тихо зарычал, когда тот приблизился. Доспехи были красивы: тисненое черное железо, защитная маска, выполненная в виде оскаленной в рыке морды лисы, а на макушке развевалась на ветру кисточка светлых волос.
Человек остановился в тридцати шагах от арашитор с всадницами и, расстегнув шлем, снял его. Юкико увидела широкое лицо, суровое, покрытое боевыми шрамами.
Мужчина прикрыл рукой кулак и сдержанно поклонился.
– Танцующая с бурей, – проговорил мужчина. – Я генерал Кицунэ Гиндзиро, правая рука даймё.
– Гиндзиро-сама. – Юкико поклонилась в ответ. – Это моя подруга Хана. Она благословлена Кеннингом, как и я, и поклялась помочь избавить острова от Гильдии и ее яда.
– Вы хотите творить насилие в доме моего достопочтенного господина?
– Нет. – Юкико моргнула. – Конечно, нет.
– Гм… – Хана нерешительно вскинула ладонь. – Я тоже.
– Ты питаешь злобу к клану Кицунэ?
Юкико закатала рукав, показав красивую татуировку лисы на правой руке.
– Хоть ваш даймё – не мой даймё, Гиндзиро-сама… я помню, откуда я родом.
Гиндзиро кивнул.
– Тогда входи. Будь желанным гостем во Дворце Пяти цветков, бьющемся сердце Кицунэ-дзё. Мой благородный лорд, Кицунэ Исаму, клянется, что в этих стенах вы будете в безопасности. – Он вновь прикрыл кулак рукой и поклонился, на сей раз ниже.
ТЫ ЕМУ ДОВЕРЯЕШЬ?
Юкико оглянулась на темные крепостные стены, прислушиваясь к шуму толпы, собравшейся снаружи. Рты открыты в громком реве. Кулаки подняты вверх.
Думаю, что, если со мной что-нибудь случится, они устроят бунт.
ДЛЯ НЕКОТОРЫХ ЭТО БУДЕТ ПЛОХИМ УТЕШЕНИЕМ, СЕСТРА.
Мы проделали долгий путь вовсе не для того, чтобы нанести оскорбление гостеприимному даймё.
О ДА. РАЙДЗИН ЗАПРЕЩАЕТ ТЕБЕ ОСКОРБЛЯТЬ КОГО-ЛИБО. ГОРАЗДО РАЗУМНЕЕ РИСКОВАТЬ В ОЖИДАНИИ СОБСТВЕННОГО ЖЕСТОКОГО УБИЙСТВА.
Там будет Хана. Я останусь в Кеннинге. Вы будете знать все, что я собираюсь сделать.
Буруу ощетинился, но промолчал. Юкико соскользнула со спины грозового тигра, ощутив привычную боль расставания. Это было все равно что шагнуть в сторону от света костра и нырнуть в темноту, оставив и теплое, и хорошее позади.
Вместе с Ханой она направилась к генералу Кицунэ. Хана явно смущалась и чувствовала себя не в своей тарелке, продолжая теребить край рукава изношенного платья.
Юкико сжала ей руку.
Взгляд Гиндзиро был устремлен на грозовых тигров. Он уставился на них широко распахнутыми, как у удивленного ребенка, глазами. Юкико подождала, пока он придет в себя.
Кашлянув, генерал расправил плечи.
– Следуйте за мной, пожалуйста.
Стена солдат расступилась, пропуская прибывших. Юкико улыбнулась Буруу и Кайе, а затем шагнула под широкие, выбеленные дождем фронтоны Дворца Пяти цветков. Гиндзиро провел их через громадный вестибюль в широкий внутренний двор.
Несмотря на грозную оболочку, сердце Кицунэ-дзё было таким же прекрасным, как и все во дворце сёгуна. Казалось странным обнаружить подобную роскошь внутри крепостных стен – то было схоже с тем, как если бы прекрасную куртизанку увидели облаченной в старинные доспехи.
Гиндзиро провел Юкико через высокие, обитые железом двери по коридору, украшенному потрясающими гобеленами, изображающими сотворение Шимы. Юкико успела восхититься ткаными изображениями – каждый гобелен достигал двенадцати футов в высоту и двадцати в ширину, над их изготовлением трудилось наверняка не меньше дюжины мастеров в течение года.
На первом