глаза этот рентген встроен. — Да. Рентген вам пригодится. Но сначала…

Он плотно стискивает мою ногу в медвежьих клешнях и резко дергает её в сторону. Мне внезапно становится так больно, что аж сознание уплывает куда-то сторону. А потом боль уходит… И я понимаю, что за каким-то чертом уткнулась носом в плечо Бурцева. И он все еще охмурительно-одурительно пахнет. Блин. У него одеколон, что ли, “Альфа-самец” тройной концентрации, что у меня так в голове шумит?

— Сделайте ей рентген и наложите фиксирующую повязку, — тем временем распоряжается травматолог, обращаясь к медсестре.

— Все серьезно? — Бурцев отказывается униматься, кажется, реально вжившись в роль моего парня. — Нужна госпитализация?

— Это вывих, юноша, — буднично откликается врач, — простейший вывих, который я уже вправил. Рентген сделаете на всякий случай, в ближайшие пару недель ногу лучше не нагружать, на каблуках не ходить.

Вот блин.

По той кровожадной улыбке, которую мне адресует Бурцев, я в первую секунду испытываю слабовольное желание добровольно попроситься в больничку. Только количество заказов на ближайшие дни и удерживает меня от этого искушения.

Остается одна жахлая надежда, что я смогу сбежать после рентгена или перевязки…

Куда там!

Как я вообще посмела забыть, что Тимур Бурцев — это на редкость упертый, прилипчивый клещ, который будет вгрызаться в твою плоть, даже если ты с ног до головы маслом обмажешься. Чисто из принципа.

Он отгоняет от меня категоричным “Брысь” медсестру. Самолично, то есть собственноручно пересаживает меня в кресло для транспортировки больных. И сам его катит до рентген-кабинета.

— Что, твой пупок наконец скинул тебе СМС, что вот-вот развяжется, если ты не завяжешь строить из себя Геркулеса? — спрашиваю саркастично, пытаясь избавиться от чувства подвоха.

И ведь реально, к нужному кабинету меня везет…

Не бросил, не завез черт пойми куда по дороге…

— Кексик, — тон Бурцева звучит удивительно мягко, — я бы, конечно, мог тебе объяснить, что мой пупок завязан накрепко узлом двойного Клинча, и ты можешь не переживать за его сохранность. Я бы мог погеройствовать и носить тебя на руках и дальше. Это не сложно.

— Да ну? — ядовито фыркаю, скрещивая руки на груди. Не то чтобы мне хочется обратно “на ручки”, тьфу-тьфу-тьфу, так гораздо проще приводить мысли в порядок, но… Это ж Бурцев! Его кровь я могу пить вместо молочка, так сильно я её вожделела долгие годы в школе.

— Ну да, — буднично откликается Тимурчик, — тут есть кое-какой другой нюанс, Кексик.

— Это какой же?

Тимур останавливает кресло всего на несколько секунд, и наклонившись, чтобы якобы подтянуть пониже ползучий подол моего платья, прижимается к моему локтю…

— Да блин!!!

Не то чтобы я была ханжа, но ощущение вздыбленного, налитого кровью члена, который при соприкосновении с моей рукой будто твердеет еще сильнее — это довольно шокирующее ощущение.

— Ну, уж простите, — ехидненько откликается Бурцев, — ты сама спросила про мой нюанс, вот держи. Другого нету. Вряд ли ты хочешь, чтобы я оприходовал тебя в местном туалете. Так что покатайся в кресле, пока оно у нас есть.

Как он это сказал…

Так спокойно, бесстрастно, что у меня снова стадом по спине побежали мурашки.

Кресло ведь больничное. После всех процедур мне придется из него вылезать. Ногу мне вправили, но навряд ли я смогу так быстро передвигаться, чтобы сбежать от озабоченного Бурцева подальше. И-и-и? Что же со мной будет? Что он со мной сделает?

Глава 10. В которой заключается сделка

— Бурцев, отвези меня домой, а!

Отчаянные времена требуют отчаянных мер!

Оказавшись в машине Бурцева и поняв, что везет он меня прямо в противоположную сторону от моего дома, я решаю прибегнуть к последнему средству, которое хотела бы хоть когда-нибудь применять в адрес этого конкретного мудака — к женским чарам.

Ну, если, конечно, считать мой неуклюжий флирт женскими чарами. Потому что я в этом настолько никакая, что даже стыдно относить себя к женскому роду.

Но… Я смогла вымучать из себя плаксивый тон, состроила самую жалобную физиономию из имеющихся в моем запасе. Боже, да я же его даже за локоть взяла и потянула, как тянут папочек маленькие девочки.

И когда Бурцев бросает на меня удивленный взгляд — начинаю часто-часто моргать, отчаянно надеюсь, что это выглядит обезоруживающе.

А Бурцев… А что Бурцев? В лучших традициях последнего мерзавца он испускает зловещий смешок.

— Ты что, забыла, что проиграла мне обед? И свидание, между прочим.

— Я с тобой не спорила! — силы на то, чтобы отыгрывать измученную фею у меня заканчиваются, включается режим “упрямая коза”.

— Ай-яй-яй, мадемуазель Жюли, — Тимур насмешливо прицокивает языком, — вы настолько не хозяйка своему слову? Как же вы со своими заказами справляетесь?

— У меня в профиле есть приписочка для клиентов, — парирую не сдаваясь, — что я могу отказать в заказе без объяснения причин. И потом, ты сам дурак, что принял мои слова за спор. Больно мне надо — с тобой обедать. Я, между прочим, вообще есть не хочу!

— Ур-р-р…

Вот что за гадство? Кто может так безжалостно опровергнуть твои слова, произнесенные в эту самую секунду? Только желудок. Гнусная, прожорливая бездна! Это он тоскливо завыл, выбрав для своего выступления самое неудачное время. А у Бурцева ликующе вспыхивают глаза.

— Что ж, тогда будем считать, что я иду кормить твоего голодного рептилоида, Юльчик. А будешь сопротивляться — я на тебя жалобу подам.

— И в чем же это ты меня обвинишь? — иронично изгибаю бровь.

— В жестоком обращении с рептилоидами, — весело бросает Бурцев и резко выкручивает руль, сворачивая на ресторанную парковку.

Я смотрю на невысокое здание ресторана “Mio Piacere” затравленным, заколебавшимся взглядом. На мою беду, желудок не унимается, и продолжает выводить тоскливые рулады, намекая, что день был долгий, утро — без завтрака, а поездка в травмпункт — это вообще лютый стресс, который срочно требуется заесть десертиком. А лучше двумя!

— Сука… — неожиданно резко взрывается Бурцев и я вздрагиваю. Пока я тут пыталась придумать, как мне быстренько сбежать от этого героя-любовника — он успел уже проехаться по парковке, к одному единственному свободному месту, и за пару метров до него так яростно вколотить ногой педаль тормоза в пол, что меня резко швыряет вперед, заставляя ремень безопасности больно врезаться в плечо.

— Ты совсем псих? — взвизгиваю возмущенно и являюсь свидетельницей того, как Бурцев резко меняется в лице. От яростно-бешеного до озабоченного.

— Прости, Кексик, — он торопливо разворачивается ко мне, тянется к тому месту, которое я с болезненной улыбкой натираю, — я случайно.

— За случайно калечат нечаянно, — огрызаюсь, отодвигаясь