– А когда вы в последний раз видели Пейдж?

Корнелиус помедлил.

– А я вроде надеялся, вы мне что-нибудь скажете.

– В смысле?

В коридоре послышался какой-то шум. Корнелиус высунул туда голову. Прямо к ним ковыляла юная парочка, парень и девушка прижались друг к другу так тесно, что трудно было сказать, где кончается один и начинается другой.

– Корнелиус, – с акцентом сказал молодой человек, – что тут, б-блин, происходит?

– Все нормально, Энрике. Как дела, Кэнди?

– Обожаю тебя, Корнелиус.

– Я тебя тоже.

– Что, уборкой занимаешься? – спросил Энрике.

– Не-е… Просто решил посмотреть, все ли в порядке.

– Этот козел был полное дерьмо.

– Энрике! – воскликнула Кэнди.

– Что?

– Он же умер.

– Значит, теперь он мертвое дерьмо. Так лучше?

Энрике сунулся в дверь, заглянул в комнату и увидел Саймона с Ингрид.

– Кто это тут с тобой?

– Просто какие-то копы, – ответил Корнелиус.

Поведение парочки сразу изменилось. Прежде ленивая, расслабленная походка вдруг стала куда более целеустремленной.

– О, приятно познакомиться, – пропела Кэнди.

Они оторвались друг от друга, заторопились вглубь коридора и в самом конце его скрылись в какой-то комнате. Корнелиус с улыбкой смотрел им вслед, пока они не исчезли из виду.

– Корнелиус… – сказала Ингрид.

– Мм?

– Когда вы в последний раз видели Пейдж?

Он медленно повернулся, печальным взглядом окинул комнату.

– То, что я сейчас вам скажу, – начал он, – я не сказал полицейским по очевидным причинам.

Они ждали продолжения.

– Вы должны меня понять. Может быть, я что и приукрашиваю, рассказывая тут вам про Пейдж, про то, как хорошо она относилась ко мне и к Хлое. Но дело в том, что она была тот еще подарочек. Наркоша. Когда приходила ко мне… ну, то есть типа в шахматы поиграть или перекусить чего-нибудь, что уж тут говорить, хотя я не люблю об этом трепаться, я за ней все время присматривал. Понимаете, о чем я? Беспокоился, как бы она чего-нибудь не стащила, ведь все наркоши такие.

Саймон все понимал. Пейдж и у них тащила все, что плохо лежит. Из бумажника Саймона пропадали деньги. А когда исчезли кое-какие украшения Ингрид, Пейдж заявила, что она тут ни при чем, да с таким артистизмом, что это тянуло на «Оскара».

«Все наркоши такие».

Наркоша.

Его дочь – наркоманка. Саймон никогда не позволял себе открыто выговорить это слово, но, сорвавшись с губ Корнелиуса, оно обрушилось на него как ужасная, неопровержимая реальность.

– Я видел Пейдж за два дня до того, как убили Аарона. Внизу, возле входной двери. Я входил в дом, а она бежала вниз по лестнице. Чуть не шлепнулась. Будто убегала от кого-то. Так быстро, что я и вправду испугался, что она споткнется и упадет.

Корнелиус смотрел куда-то в пространство, словно все еще видел ее перед собой.

– Я протянул к ней руки, чтобы не дать ей упасть. – Корнелиус поднял руки, хотел показать, как он это сделал. – Я окликнул ее. Но она как ветер пронеслась мимо и выскочила на улицу. То есть такое бывало и раньше.

– Что бывало и раньше? – спросила Ингрид.

Корнелиус повернулся к ней.

– Ну, когда она так быстро пробегала мимо меня. Словно не в себе, словно не видит меня, не знает, кто я такой. Так бывало не раз: пробежит вот так мимо – и к пустырю, который у нас тут рядышком. Заметили его, когда подходили к дому?

Саймон и Ингрид одновременно кивнули.

– Он весь окружен колючкой, но там сбоку есть проход. Вот она и бежит за дозой… к Рокко.

– Рокко?

– Это местный наркодилер. Аарон на него работал.

– Аарон торговал наркотиками?

Корнелиус вскинул брови:

– А это вас удивляет?

Саймон и Ингрид обменялись быстрыми взглядами. Нет, это их нисколько не удивляет.

– Дело в том, что, когда наркоману нужна доза, вы можете хоть защитников НФЛ поставить на его пути, он все равно прорвется. Так что все, о чем я говорю сейчас – ну, то, что она мчалась как сумасшедшая, – в этом не было ничего странного.

– А в чем тогда было странное?

– На лице у Пейдж я заметил синяки.

У Саймона даже зашумело в ушах, а собственный голос зазвучал словно откуда-то издалека:

– Синяки?

– И кровь тоже. Словно ее избивали.

Саймон сжал кулаки. Его охватила ярость, горячая волна прокатилась по всему телу. Наркотики, наркоша, обдолбанная, что там еще – он ведь мог что-то с этим сделать, как-нибудь остановить все это.

И кто-то избил его девочку.

Саймон живо представил себе, как безжалостная рука складывается в кулак – сжимается, как сжались сейчас его кулаки, – потом кулак отходит назад, на лице презрительная ухмылка, и этот кулак врезается в беззащитное лицо его дочери.

Жгучая злость, бешеная ярость бушевала в его груди.

Если это был Аарон и если каким-то чудом Аарон оказался бы сейчас перед ним, Саймон убил бы его, ни секунды не колеблясь. Без всякой жалости. И не чувствуя себя виноватым.

Прикончил бы его на месте.

Саймон снова ощутил теплую ладонь Ингрид, она взяла его за руку, возможно пытаясь привести в чувство.

– Я понимаю, каково вам сейчас, – сказал Корнелиус, глядя Саймону в глаза.

– И что вы тогда сделали? – спросил Саймон.

– А кто говорил, что я что-то делал?

– Но вы ведь поняли, что я сейчас чувствую, – сказал Саймон.

– Это не значит, что я что-то сделал. Я ей не отец.

– Значит, пожали плечами и занялись своими делами?

– Возможно.

Саймон покачал головой:

– Не верю, что вы могли спустить ему такое.

– Я его не убивал, – сказал Корнелиус.

– Если это сделали вы, – сказал Саймон, – дальше этой комнаты ничего не пойдет.

Корнелиус бросил быстрый взгляд на Ингрид. Она кивнула, как бы пытаясь подбодрить его.

– Пожалуйста, расскажите, что было дальше.

Корнелиус потеребил седую бороду. Снова оглядел комнату с таким видом, будто оказался в ней в первый раз в жизни и увидел, насколько она запущенная.

– Да, я поднялся сюда.

– И?..

– Постучал в дверь. Она была заперта. Тогда я достал свой ключ. Как сделал это сегодня. Открыл дверь…