Прозвучало так, будто Мари посылают обыскать половину Дворца в одиночку. Однако в её кулаке стараниями Её Величества оказалась зажата упомянутая "пропажа", а, значит, беспокоится о результатах задания не следовало.

— Не беспокойся, дорогая, — проговорила старая перечница елейным голоском. — Ситэрра постарается выполнить поручение. Если перестанет стоять столбом и поторопится.

На лестницу Мари вылетела стрелой, не замечая насмешливых взглядов вслед. Ну и пусть! Она-то знает, что в действительности ничего унизительного не произошло. Наоборот, Веста мастерски освободила её от раздражающей рабской повинности. Теперь преспокойно можно не возвращаться на крышу до конца спектакля. Жаль, конечно, что не удастся его досмотреть. С другой стороны, из-за прихотей паучихи, стихийница едва следила за сюжетом.

На душе стало так легко, что, казалось, ничто на свете не способно испортить настроение. Внутри разливалось странное тепло от осознания, что на свете есть стихийники, способные подстраховать и защитить. Мари и раньше понимала, что Их Величества старательно оберегают её, но предпочитала этого не замечать. Сегодняшняя же уловка Весты привела в восторг. Получилось ненавязчиво и изящно.

Девушка решила действовать согласно "легенде": прошла, не спеша, по коридорам, по которым ранее родители проследовали от зала для приёмов на крышу Замка. Теперь при необходимости любой встречный обитатель Дворца или стражник мог подтвердить, что видел её, озабоченную поисками. Потом столь же медленно тайная Принцесса повернула назад, сжимая в кулаке якобы найденный под обеденным столом перстень.

Но прежде Мари как следует рассмотрела "находку". Камень был небольшим и аккуратным в отличие от традиционных глыб на пальцах паучихи. Ободок из белого золота ювелир сделал в виде переплетенных стеблей. С внутренней стороны выгравировал две буквы — "С" и "Ф". Стихийница догадалась, что перстень принадлежал её бабушке Сирении, а Весте, скорее всего, достался после смерти матери.

Девушка невольно задумалась о судьбе покойной Королевы — женщины слабой и несчастной. Поэтому, выйдя на крышу, не сразу заметила неладное. А оглядевшись, испугалась не на шутку. Праздник перестал быть праздником, и больше напоминал траурную церемонию. Дети Зимы поднялись с мест и о чем-то тревожно перешептывались. Но уходить не спешили. Ждали то ли разрешения, то ли новостей.

Взгляд Мари устремился к креслам Величеств, но те оказались пусты. Как и стулья, предназначенные для свиты Весты. Сердце сделало кувырок и отчаянно затрепыхалось. Дурное предчувствие накрыло с головой.

— Где ты была? — рядом из ниоткуда возник Ян.

— Искала... — Мари не договорила. Лицо двоюродного брата было белее снега, и это напугало почти до крика. — Что случилось?

— Кажется... — парень не спешил с ответом, нервно перебирая пальцами перевязь плаща. — Кажется, Королеву Весны отравили...

Часы в глубине апартаментов пробили четыре удара, а Мари так и не сомкнула глаз. Лежала в лиловой постели, обхватив руками подушку, словно обнимала кого-то живого. Время от времени по щекам скатывались горячие слезинки, оставляя мокрые пятна на наволочке. Губы беззвучно шептали два слова — те самые, которые юная стихийница кричала в декабре у южного выхода владений совета — "Не умирай".

Сейчас Мари была готова простить матери всё — и реальные обиды, и надуманные грехи. Лишь бы только появилась возможность увидеть лицо Королевы, заглянуть в зеленые глаза, услышать мягкий голос, произносящий её имя. Мари сама всё испортила! После нападения Фина и жертвы Весты, небо дало второй шанс, но тайная Принцесса оказалась не готова воспользоваться им и теперь задыхалась, виня себя до бесконечности.

Казалось, после страшных слов, произнесенных Яном, прошли недели, а не несколько часов. Первые минуты были нереально длинными, наполненными испуганными голосами и болью, взрывающей виски. Потом появился Грэм. Он что-то говорил, но девушка не слышала. Только ощущала его ладони на плечах, пальцы, вдавливающиеся в плоть. Наставник пытался достучаться до подопечной, но она не реагировала. Продолжала мысленно повторять одно и то же — отравили... отравили...

И только когда к Грэму подбежал Содж, до Мари дошло, что самое страшное не произошло. Королева Весны была жива. Пока жива.

— Это точно яд?! — волнуясь, спросил Мастер сына. — Ты уверен?

— Хорт уверен, — мрачно кивнул Грэм, пытаясь отделаться от отца и увести Мари.

— Но почему Веста ничего не почувствовала? Она же целительница!

— Потому что отравитель понимал, что делает. Он, без сомнения, специалист по ядам. И отлично знает об особенности Её Величества.

Содж хотел спросить что-то ещё, но сын замотал головой. Слишком много стихийников толпилось вокруг, ни к чему им было слышать подробности.

— Она ведь выживет? — сорвалось с губ Мари плаксиво, когда Грэм потянул её прочь.

— Конечно, — последовал ответ, но тайная Принцесса не услышала в голосе нареченного наставника ни капли уверенности. — Я провожу тебя до дома. Никуда не выходи, пока не вернусь с новостями.

Часы шли, но Грэм не объявлялся. Ни с хорошими вестями, ни с дурными. И это пугало не меньше возможного страшного исхода. Раз Иллара не нашёл времени навестить Мари, значит, дела обстоят очень плохо. Как назло, девушке вспомнилась свадьба Мартэна. Перед глазами, будто наяву, стоял дядя с бокалом вина в руке. Ему тоже подмешали яд. Мерзкая Элла, жаждущая власти и не нуждающаяся в высокомерном муже.

Элла! Мари сжала кулаки. Наверняка, опять она постаралась! Не сама, разумеется, а с помощью сообщника. Он сумел подсыпать яд, пока все вокруг смотрели на сцену.

О, небо! Кем надо быть, чтобы осмелиться пойти на такой риск?! Столько стихийников вокруг, столько свидетелей! Но кто он? Кто?

...В наполненный тревогами сон Мари провалилась на рассвете. Тяжелые веки сомкнулись, когда в окно заглянули первые лучи майского солнца. Но теплым спутникам Весны не было места там, куда уносилось сознание юной стихийницы.

Приснилась мать. Но совсем не такая, какой дочь привыкла её видеть. Её Величество стояла посреди мрачной комнаты у обшарпанного деревянного стола и помешивала деревянной ложкой пахнущую мятой жидкость в большом котле. На Весте была очень странная одежда — простое коричневое платье, подходящее служанке, а никак не особе Королевских кровей. Черные волосы стягивала косынка под цвет скромному одеянию. Выглядела Её Величество измученной. Кожа бледная с неприятным серым отливом, под погасшими глазами залегли тёмные болезненные круги.

— Что бы делаешь? — спросила Мари с дрожью в голосе. Показалось, Королева упадёт.

Но ответила не Веста. А другая мать. Вернее, женщина, которую девушка считала матерью большую часть жизни. Гадалка Вирту — бродяжка в грязном платье и повязкой на слепом глазу — появилась из ниоткуда. Положила морщинистые руки Мари на плечи и вкрадчиво прошептала: