Но в эту ночь я не собиралась предаваться воспоминаниям и грустить. Впервые за долгое время мы с сыном встречали Новый год в шумной компании друзей, в огромном уютном доме с высоченной пушистой елкой и кучей подарков под ней. В предвкушении отличного праздника я пошла за сынишкой в детскую комнату, где разместилось сразу несколько детей, но никого там не застала.

Где же Кирюшка? При таком столпотворении впору звонить собственному сыну, чтобы только его найти. Всерьез задумавшись о такой перспективе, я пошла за сумочкой в гостиную, где стоял Антонио Пазолини собственной персоной и что-то горячо доказывал Таисии.

– Я забыла сумку, – объяснила я свой приход, – хочу позвонить Кирюшке.

– Я свою тоже найти не могу, – встрепенулась подруга, а итальянец брезгливо поморщился, глядя на мою сумку. Вполне себе обычную, не самую дешевую и не потрепанную, но, конечно, не от кутюр.

– Мой шедевр, – кивнул он на платье из своей коллекции на мне, – и это не сочетаются! Ни в коем случае! – тряхнув угольными кудрями, он прошествовал к стоячей вешалке с кучей нарядов и извлек откуда-то из ее недр маленькую квадратную сумочку на золотой цепочке. – Вот! – произнес почти без акцента. – Еще один маленький подарок.

– Я не могу принять, – попробовала я протестовать уже в который раз. Платье, босоножки, макияж, окраска волос, укладка…

– Мадонна! Я не хочу это слышать! Или она берет сумку, или снимает мой шедевр! – маэстро закатил глаза с трагическим видом, и я сочла за лучшее с ним не спорить.

Расставаться с шедевром не хотелось. Сложно было себе в этом признаться, но я хотела произвести впечатление на определенного человека. Однажды он уже смотрел на меня пронзительным пожирающим взглядом – больше я никогда не испытывала на себе подобных.

И наверное, моя темная сторона сейчас втайне завоевывала светлую, потому что я не могла унять внутреннего зуда, который не давал покоя. Хотелось поторопить время и поскорее оказаться за новогодним столом, а напротив увидеть Черкасова. И его темные глаза, в которых читалось бы восхищение. «Опасно, Лиза, опасно…» – шептал внутренний голос, но кто бы его слушал?!

Никогда не умел ждать. Изводился от нетерпения, посматривая в сторону гостиной, где девушек обхаживали стилисты, пока передо мной демонстративно не захлопнули дверь. Ясно. Итальянская оккупация здесь задержится. Захватила пленных надолго.

Засунул руки в карманы джинсов и отправился на поиски детей. Внутри продолжало потряхивать от разговора с Лизой. Ни о каком спокойствии и равнодушии не могло быть и речи, когда мы с ней сталкивались. Ни разу еще не удалось поговорить нормально и по душам.

Хорошо это или плохо – не знаю. Это предстояло выяснить. Нам вместе воспитывать ребенка – она должна лучше ко мне относиться, а сейчас кажется, что не может вытерпеть моего присутствия.

Чем я ей насолил? Неужели семь лет таила обиду из-за одной-единственной ночи? Пока не выясню, в чем причина такой затаенной злобы, не успокоюсь.

Прежде чем мы втроем поедем на родительскую дачу, нам нужно обсудить ряд моментов, потому что, уверен, отец засыплет Лизу вопросами, а у нас и конь не валялся. В том смысле, что я до сих пор не знаю, как сказать ребенку, что тот папа, которого он считал своим, ему не родной.

На душе становилось погано от понимания, что я никогда не буду на первом месте, нас для мальчика всегда будет двое – да, оба папы. Но тот, который нянчил с младенчества, играл, повел в школу, он настоящий. А второй – так, постольку-поскольку. Папа по названию – но не по сути.

Приходящий папа, временный, периодический. Как ни назови, не нравится мне такая роль.

Я хочу гораздо большего. Безраздельного обладания сыном. Чтобы каждый день был со мной рядом и я знал о каждом его шаге, о каждой мысли и эмоции. Откуда это во мне, сам не понимаю. Это что-то инстинктивное, на уровне базовых потребностей. Возникло, существует – и всё тут.

Удастся ли купить внимание Кирюхи дорогими вещами, подарками и путешествиями? Может, выйдет? А вдруг? Стану его везде с собой таскать, покажу весь мир, подарю весь мир…

Этого хватит, чтобы купить его любовь? А потом он будет уезжать от меня, будет называть мужа Лизы своим папой. Кулаки сжимались сами собой, когда я думал о не самых радужных перспективах. В голове начинал созревать план – и Лиза сама дала мне карты в руки, точнее, ее неверный муж…

Оставалась еще Виталина. К ней у меня была масса вопросов, но в то же время все они казались несущественными на фоне того, что происходило между мной, Кирюхой и Лизой. Отложу решение проблемы на следующий год, буду негодяем, оставившим свою девушку одну в праздник.

Позвонить, что ли, поздравить? Всего лишь нажать на зеленую кнопку – и получить кучу помоев в свой адрес, испортить друг другу настроение, а потом идти на поиски ребенка? Нет, даже не подумаю звонить ей, это подождет.

– Гришенька! Чего ты по дому бродишь? – позвала меня мама Таисии тетя Люда, оперативно накрывающая на стол.

– Да вот, детей ищу, – ответил я ей без задней мысли, проходя во вторую гостиную, где было составлено вместе несколько столов и в углу возвышалась нарядная елка. – А вы чего тут одни, теть Люд? Не будете прическу у итальянцев делать?

– Ой, да я в парикмахерской с утра была у знакомой своей, да и надо же кому-то на стол накрывать, – улыбнулась она, поправляя красиво уложенные темные кудри. – А зачем тебе дети? Натворили чего? – удивилась она, очевидно не ожидая от меня, что буду искать детвору не для того, чтобы наказать их за какие-то шалости.

Рассказывать правду о сыне впопыхах не хотелось. С другой стороны, я не намеревался делать из этого тайну. Наоборот, ощущал потребность всем как можно скорее рассказать о своем ребенке, хотя отлично понимал, что подставляю тем самым Лизу.

– Теть Люд, вы пока не особо распространяйтесь…

– Да как же так?! – заохала женщина после моего откровения и даже перестала раскладывать тарелки и столовые приборы. – Прямо под самым моим носом, а я не замечала… Правда, Лиза не часто приезжала… А ведь действительно, если задуматься. Мальчик очень на тебя похож! Теперь я это понимаю. Но как же… – смущаясь, она осеклась, но всё же спросила: – А я прибор для твоей девушки ставлю, ты же с ней собирался отмечать Новый год. Не приедет?

– Девушке не очень понравилось, что у меня появился ребенок, – поморщился я, представив, что Виталина могла бы быть здесь. Видеть ее откровенно не хотелось.

– Да, конечно, мало радости для нее, можно понять, – задумчиво пробормотала тетя Люда и издала протяжный вздох. – Бедный мальчик, бедный, бедный ребенок… Они наверху, на мансардном этаже шалаш строят, все стулья у меня позабирали. Ты пойди, Гриш, скажи, чтобы возвращали стулья на законное место и собирались к столу, скоро будем садиться.

Кивнув, я отправился наверх, безошибочно найдя детвору по шуму и гаму. Дверь была открыта, просторное помещение, свободное от мебели, было сейчас заставлено шеренгой стульев, накрытых покрывалами и пледами всех мастей. Детвора бесилась, не замечая ничего вокруг. Пролезали под стульями и вылезали наружу, гоняясь друг за другом.