– Вы мне привезли подарки? – мальчик удивленно расширил глаза и уставился на меня, шмыгая носом. – Но почему?

Оглушительный стук сердца, казалось, разнесся по всей ванной.

Сказать или нет? Имею ли я право сделать это сейчас? Лиза – вовсе не идеальный родитель, чтобы диктовать мне условия. Она оставила ребенка одного, а он плачет и отказывается идти вниз, отказывается от самого любимого детского праздника. Тот, кого он считает отцом, плевал на него с высокой колокольни.

Так заманчиво забрать его себе и воспитывать по своему усмотрению. Не бросать одного и никогда не допускать его слез. От его слез мне самому хочется плакать, как бы странно это ни звучало. Ведь у меня есть средства и ресурсы, чтобы полностью взять на себя опеку. Но могу ли я так поступить с Кирюхой? С ним обоими?!

– Я всем подарки привез, но тебе самый классный. Если не спустишься, не узнаешь какой, – поймал я Кирюху на крючок и с облегчением выдохнул, когда его губ коснулась робкая тень улыбки.

Мы дошли до комнаты, которую он делил с мамой. Маленькая, уютная, чисто прибранная. Простая и домашняя, как сама Лиза. Здесь даже пахло ее духами. Аромат, который действовал на меня одинаково сильно и неизменно.

Перед наступлением нового года обычно подводят итоги уходящего и планируют предстоящие дела. Несколько дней назад отец объявил мне условие. Шокировал требованием предоставить ему наследника. Лиза считает, что я могу использовать мальчика ради корыстных целей, боится меня, затаила злобу на прошлое. Собственный сын ничего не знает обо мне. Девушка, с которой хотел построить семью, хранит какие-то тайны и жутко на меня обиделась. К сестре тянет лапы альфонс. И мне нужно менять режим с ночного на дневной, а соответственно, и род деятельности, чтобы не прослыть в глазах суда неподходящим отцом.

У меня чертовски много планов на новый год.

Само празднование еще не началось, а я уже изрядно устала. Ходила по первому этажу на высоких каблуках, поддерживая длинный подол руками, чтобы не волочился, пока не сдалась и не сняла неудобные ходули, временно надев тапочки.

Хотела помочь тете Люде накрывать на стол, но сначала нестись к сыну – проверить, как у него дела, посмотреть, не случилось ли чего. Остальные пока не подтянулись. Кто-то отошел звонить родным, кто-то провожал стилистов и визажистов, кто-то пошел на улицу, а кто-то вдруг скататься до магазина. Когда в доме столько народу, сложно сказать, кто где находится, как и собрать людей в кучу. Я увидела, что тетя Люда суетится в одиночестве, и почувствовала себя обязанной помочь. На пять минут сбегаю к сыну и вернусь.

Заспешила было наверх, но внимательный взгляд Таиной мамы остановил меня на первой ступеньке лестницы. Она так странно смотрела на меня, стоя на выходе из кухни с салатницей в руках, что я передумала подниматься и вернулась к ней.

Ее выражение лица меня испугало. Вдруг что-то случилось? Даже сердце сильнее забилось от волнения.

– Теть Люд, что такое?

Может быть, мне показалось, что в ее глазах мелькнуло осуждение, которое тут же спряталось за натянутой улыбкой.

– Всё в порядке, девочка, не волнуйся.

– Может, вы расстроились, что не попали к итальянцам на прическу и макияж? – высказала я догадку. Не хотелось бы обижать женщину, которая добровольно согласилась взять на себя организацию праздника. Пока другие становились красивыми, она трудилась в поте лица.

– Нет, Лиз, я к ним и не собиралась, – мотнула она головой, вручив мне салатницу и возвращаясь в кухню. Подхватила еще одну и отправилась в столовую. Она руководила моими действиями, и мы носили столовые приборы и блюда на столы.

Разговор не клеился, тетя Люда непривычно прятала взгляд и вообще была молчалива. Нервозность стала закручиваться во мне пружиной. Казалось, будто я что-то натворила и надо мной висит дамоклов меч. Того и гляди упадет на мою бедовую голову. В чем же я провинилась?

– Теть Люд, я сбегаю быстро наверх? – попыталась я отпроситься.

– За Кирюшкой есть кому присмотреть, – странным голосом сказала Таина мама. Взгляд продолжал внимательно меня изучать, даже начал доставлять неприятные ощущения.

– Его нужно одеть к празднику, посмотреть, что там с рукой…

– Отец его разберется, – бросила женщину бомбу и прищурила глаза, качая головой с несчастным видом. – Прости, Лиз, хотела промолчать, да не получается.

У меня чуть не выпала из рук стопка тарелок. Поставила их на край стола и нашла спиной стенку, к которой в бессилии прислонилась. Первым желанием было броситься наверх, но, пораскинув мозгами, я остановилась. Почему-то была уверена, что Гриша не станет опрометчиво без моего разрешения рассказывать ребенку о себе.

– Кто вам сказал? – голос был до того слабым, что я сама себя едва слышала.

– Гриша и сказал. Но ты его не ругай, девочка, всё равно придется всем сказать. Он намерен мальчика воспитывать. Не знаю уж, как вы разберетесь… – тяжелый вздох ознаменовал окончание фразы.

Я стояла молча, переваривая обрушившуюся на меня информацию. Новости распространялись со скоростью пожара. Очевидно, что Черкасов не планировал держать в тайне свое отцовство. Полный дом гостей – неужели они все узнают о нашей с ним связи и ее итоге?

Кого-то я знала лично, кого-то – только шапочно, но прекрасно понимала, что в этой ситуации именно Черкасов окажется пострадавшей стороной, а я – виновной. Гадиной, скрывшей ребенка от собственного отца. И без того унылое настроение становилось всё паршивее. С трудом разлепив губы, я беспомощно посмотрела на тетю Люду.

– Вы можете пока никому не говорить? Я не хочу осуждающих взглядов в свою сторону, но больше всего боюсь, что Кирюшка что-то узнает. Я пока не знаю, как ему сказать. Только не в Новый год!

«Я не знаю, как вам всем сказать об этом! Родителям, сыну, друзьям! – хотелось мне кричать и плакать. – Не знаю, как вам объяснить свой поступок!»

– А я и не вмешиваюсь, девочка. Что ты такое говоришь? – по-доброму пожурила она меня. – Ты сама себя винишь, я это вижу, поедем ешь. Слова найдутся, но мальчика дергать нельзя туда-сюда. Не надо его тягать от отца к матери. Вообще плохо, когда в семье разлад, по своему опыту говорю. Зять поехал мать свою поздравлять, а у меня сердце не на месте, что вынуждаю выбирать между мной и ею. Но так сложилась жизнь. И вы разберетесь…

Тетя Люда говорила о Максиме, у чьей матери она в свое время увела супруга. Санта-Барбара в чистом виде. Отец Максима несколько лет жил на две семьи. Я всегда видела лишь лицевую глянцевую сторону семейства Суворовых – богатство, шикарные дома, машины, путешествия и отсутствие видимых проблем. Завидовала. Не понимая, что у всех свои проблемы и переживания.

* * *

К счастью, от неудобного разговора меня избавил шум в холле. Даже дышать стало легче, и я со слабой извиняющейся улыбкой взглянула на тетю Люду. Будто просила прощения, что нас прервали, на самом же деле была рада. Она поджала губы и продолжила накрывать на стол уже молча. Ее укоризненный взгляд оставил отпечаток у меня в душе. Так будут смотреть многие. Лезть в душу, удовлетворяя болезненное любопытство и за счет меня повышая свою самооценку.