На ее взгляд, Генриетта Бесборо была всего лишь импульсивной дурочкой, но сейчас она представляла собой реальную угрозу. Дело попахивало разрывом помолвки Уильяма и Каролины.

«Если это случится, Уильям не простит меня до конца моих дней», — подумала леди Мельбурн. Нужно было действовать, и немедленно.

Она метнулась вслед за Генриеттой и схватила ее за руку:

— Риетта! Постойте…

— Чтобы снова выслушивать все эти обвинения в свой адрес?!

Леди Мельбурн изобразила жест отчаяния.

— Мне кажется, что я теряю… теряю моего Уильяма… — сказала она.

Слезы, послушные ее воле, потекли по щекам, и она умоляюще посмотрела на Генриетту.

— Я не стану возражать, если после свадьбы Каролина решит переехать в дом своего мужа, — холодно ответила Генриетта.

— Но дело даже не в этом… Теперь все будет по-другому, совсем не так, как прежде… Поймите, Уильям — мой любимый сын… Но я постараюсь… постараюсь быть доброй с Каро, если она будет добра к моему Уильяму.

— Она будет хорошей женой, гораздо лучшей, чем я, и я надеюсь, Бетси, что в трудную минуту она всегда сможет рассчитывать на вашу поддержку.

Леди Мельбурн рассмеялась:

— Такой вы нравитесь мне гораздо больше, Риетта! Идите же сюда, давайте снова присядем. Я прошу прощения за то, что вам тут наговорила. Мною двигала ревность. Поймите меня, я никак не могу привыкнуть к тому, что Уильям уже совсем взрослый. В последнее время я так редко его вижу, и даже тогда, когда мы вместе, он непрерывно восхищается Каро.

— Это случается с влюбленными, — заметила Генриетта, усаживаясь в кресло.

— О, моя дорогая! Уильям никогда не простит меня!

Леди Мельбурн изящно заплакала, аккуратно вытирая каждую слезинку отделанным кружевом носовым платочком прежде, чем она смогла бы испортить ее макияж.

Генриетта никогда раньше не видела ее плачущей и тут же смягчилась:

— Я ничего ему не скажу, мне совершенно не хочется омрачать его счастье. Я люблю Уильяма, почти как родного сына, по крайней мере в одном мы с вами похожи: мы обе очень привязаны к нашим семьям.

— Да, дорогая, — кивнула леди Мельбурн, — и я была слишком поглощена любовью к моему мальчику, но вы так великодушны, что должны понять и простить меня.

Она, обычно скупая на нежности, неожиданно обняла свою собеседницу, чем несказанно ее удивила, и с улыбкой сказала:

— Ну, я думаю, теперь ничто не мешает нам снова подружиться.

Генриетта сомневалась в искренности ее слов — недавняя обида была еще слишком свежа.

— Надеюсь, это так, — сдержанно ответила она.

Леди Мельбурн позвонила в колокольчик и приказала подать чаю.

Она снова завела разговор о Каро, но на этот раз начала расхваливать ее красоту, ум и удивительную способность располагать к себе всех, кто оказывается рядом.

— Кстати, позавчера у Холландов я случайно встретила вашу юную племянницу, Фанни Валери, — сказала леди Мельбурн. — Она помогает составить каталог новой коллекции книг, которую Генри Холланд недавно приобрел у вдовы какого-то их умершего родственника. Должна сказать, Фанни превратилась в весьма очаровательную юную леди! Работа с книгами, несомненно, очень увлекательное занятие для такой умной и образованной девушки, как она.

— Да, она поглощена своим хобби, — согласилась Генриетта.

Леди Мельбурн про себя отметила, что на последнем слове леди Бесборо сделала определенный акцент, будто хотела подчеркнуть, что Фанни занимается книгами исключительно ради собственного удовольствия. С ее языка уже готово было сорваться возражение, что это хобби приносит неплохой доход, но она вовремя сдержалась: снова ссориться с Генриеттой ей было сейчас явно ни к чему.

Фанни действительно не получала за свою работу денег, но владельцы библиотек обычно старались как-нибудь отблагодарить ее за проделанную работу. Лорд и леди Холланд, например, решили подарить девушке браслет с бериллами и бриллиантами.

Леди Мельбурн вовсе не собиралась критиковать Фанни за то, что она с благодарностью принимала подобные подарки; наоборот, она скорее высмеяла бы ее, если бы та от них отказывалась. Да и вообще, она упомянула о Фанни лишь для того, чтобы найти повод продолжить разговор о Каролине.

— Фанни говорила о Каро, — сказала леди Мельбурн. — Похоже, она очень привязана к вашей дочери. Она сказала мне, что очень рада за Уильяма. А еще она вспомнила, что Каро была влюблена в него еще тогда, когда ей было всего четырнадцать.

— Да, она уже тогда его любила, — с улыбкой подтвердила Генриетта.

— Жаль, что я раньше не особенно старалась узнать ее получше, Риетта, но я постараюсь исправить свою оплошность. Мне вовсе не хочется, чтобы Каролина относилась ко мне с неприязнью.

— Каро, — серьезно сказала Генриетта, — никогда не выказывает неприязни к тем, кто относится к ней с искренней добротой и любовью.

Несколько недель после своей помолвки с Уильямом Каролина была счастлива, не только счастлива, но и удивительно спокойна и уравновешенна. Но через некоторое время бесконечные хлопоты, визиты, приемы и вечеринки изрядно утомили ее.

Она похудела, выглядела бледной и изможденной и все чаще плакала, предвидя неизбежную разлуку со своей семьей.

Когда леди Мельбурн объявила, что предоставляет в распоряжение молодых весь первый этаж фамильного особняка, Уильям с радостью согласился с матерью, даже не подумав о том, что у Каро могут возникнуть какие-нибудь возражения.

Поначалу так оно и случилось: ослепленная счастьем, Каро спокойно приняла эту новость, как и все остальное, что предлагал ей Уильям.

Но чуть позже, когда первая эйфория слегка угасла, ее стали мучить плохие предчувствия, а когда она поделилась своими опасениями с Уильямом, оказалось, что уже слишком поздно что-либо менять.

В огромных комнатах уже полным ходом шла переделка, а для обустройства и украшения апартаментов семья презентовала Уильяму новую мебель, картины и всевозможные безделушки.

Уильям говорил Каро, что его мать, да и вся семья, будут оскорблены, если он сейчас заявит, что они решили жить отдельно; кроме того, они и на самом деле будут жить отдельно, так как леди Мельбурн обещала, что не станет вторгаться на первый этаж без специального приглашения. Он пообещал, что у них будут собственные слуги, да и вообще, они будут жить своей, независимой от остального семейства жизнью.

Каролине ничего не оставалось, как согласиться, но с тех пор она часто впадала в меланхолию и время от времени заявляла Уильяму, что, хотя она очень любит его, ему не следовало на ней жениться, так как она совершенно убеждена, что только испортит ему жизнь.

Генриетта нервничала почти так же, как и ее дочь, и даже Фанни, которая почувствовала, что в семье творится что-то неладное, пришлось на некоторое время оставить свои занятия с книгами.