Однажды весной (то был 1985-й год, к власти как раз пришел Горбачев, и Боб не терпящим возражений голосом распорядился заменить сухое вино на столиках на пепси) Барсинский привел на вечер девушку. Ее звали Людмила. Они сидели за «директорским» столиком вдвоем. Еще два стула (и это – при редкостном ажиотаже, что творился вокруг «Вектора» и изрядных ценах на билеты) оставались за столом пустыми.

Людочка во все глаза смотрела на Велихова, слушала, развесив уши, его вдохновенные импровизации. Для нее это было событием: побывать наконец в легендарном и малодоступном клубе, сидеть в первых рядах, так близко от Велихова, институтской звезды! Барсинский держался, как всегда, чуть отстранение, как бы на дистанции – и от девушки (словно он с нею вовсе не знаком), и от того, что происходило в клубе. Косил глазом куда-то в сторону запасного выхода.

Под конец вечера Велихов (он размялся перед выступлением запретным красненьким) выронил из чехла пластинку. Нагнулся за ней. И – словно по наитию взглянул на Барсинского. Тот никак не ожидал, что Андрей перехватит его взор, и потому, видимо, дал волю своим чувствам.

Велихов был потрясен. Взгляд Боба выражал такую ненависть, что у него мурашки пробежали по спине. Такая затаенная злоба читалась во взгляде Барсинского, что она, казалось, вот-вот испепелит Андрея. «Да что он, ревнует ко мне? Завидует?» – мелькнуло в голове у Андрея.

Впрочем, это выражение держалось на лице Барсинского всего-то одно мгновение. Когда Велихов выпрямился, тот сидел с прежним равнодушным, почти скучающим видом.

И потом, после вечера, знакомя Андрея с Людочкой, тот был таким же, как всегда: тяжеловесно шутил, улыбался и похлопывал Андрея по плечу.

Ненавидящий взгляд Барсинского Велихов постарался выкинуть из головы.

Попытался уговорить себя, что ему привиделось. Что обмануло зрение в интимном полумраке клуба. Что у Боба, партнера и почти друга, ровным счетом нет никаких оснований, чтобы смотреть на него так.

Однако еще долго, когда он закрывал глаза, перед ним всплывал, словно наяву, тот столик в полусумраке клуба и устремленные на него в один и тот же миг, разом: взгляд Людочки – восхищенный, почти влюбленный. И – тяжелый, ревнивый, ненавидящий взгляд Барсинского.

* * *

Все это Велихов рассказывал своей возлюбленной Оксане Берзариной на кухне ее квартиры на третьем этаже дома по Кутузовскому проспекту, 26. Иногда он прерывался, чтобы выпить рюмку «Абсолюта» или закурить. Шел уже четвертый час ночи, однако Оксане нисколько не хотелось спать. Она слушала своего любовника с неослабевающим вниманием. Самое главное: он наконец открылся ей.

Она узнавала его историю и начинала понимать его. Велихов был мастерским рассказчиком, и она представляла, словно наяву, молодого Боба Барсинского за столиком в холле Дома культуры, который ненавидяще глядел на молодого диск-жокея, нынешнего ее любовника…

К тому же реальная, а не выдуманная наемными борзописцами история катастрофически быстрого обогащения Барсинского была весьма для Оксаны интересна. А если представить, что на месте Боба мог оказаться ее нынешний любовник… А что, в самом деле, было бы, если б на месте Барсинского оказался Велихов?..

«Тогда бы мы с ним не встретились! – жестко оборвала она саму себя. – Да и не мог Андрей оказаться на его месте. Разве ты не чувствуешь: он – совсем другого поля ягода. Из иного теста слеплен».

Оксана ласково погладила Андрея по руке.

"Ну, а я бы могла? – вдруг пришла ей в голову вздорная мыслишка. – Могла бы я стать такой, как Боб? Иметь столько же денег, как он? – Она на секунду задумалась, а потом уверенно самой себе ответила:

– Да, могла бы.

Особенно если б оказался рядом не такой никчемный мужик, как несчастный муж мой Сема. Другой – который хотя бы мне не мешал. Помогал бы. Хотя бы вот такой, как этот умный, красивый, великодушный – но, увы, кажется, слабосочный – Андрюша".

Она не успела додумать мысль до конца, потому что Велихов продолжил свой рассказ.

Однако некое предчувствие идеи уже посетило ее. Оксана поняла, что мысль, если она обмозгует ее до конца, может оказаться перспективной. В конце концов, не собирается же она останавливаться на достигнутом.

Квартира в сердце Москвы, работа в престижной фирме и «девятка» – это, конечно, хорошо. Если сравнивать с одноэтажной мазанкой (удобства во дворе) в станице Привольная Ставропольского края. И прополкой клубники.

А ежели сравнивать с тем, что имеется у Барсинского? И у его женушки?

Персональным самолетом, собственной яхтой и благотворительным балом в лондонском свете?..

Времена между тем медленно, неподатливо, но менялись. (Продолжал свой рассказ Андрей.) В сентябре 1985-го Барсинский и Велихов сдали «госы» по научному коммунизму и принялись писать диплом. Распределение им обоим было уже, впрочем, обеспечено. Никто не сомневался, что обоих оставят при институте, взяв, не мытьем, так катаньем, на кафедру – в аспирантуру. Независимо от знаний, рвения и оценок. Барсинский являлся слишком Видным общественным деятелем (он уже возглавлял институтский профком), чтобы институт мог позволить потерять его где-нибудь в провинциальной глуши. Такие шоумены, как Велихов, тоже на дороге не валялись (к тому ж Барсинский затащил его к себе в профком заместителем по культмассовой работе).

Однако для того, чтобы чувствовать себя абсолютно уверенным в завтрашнем дне, Велихову необходимо было жениться. Да и не хотелось ему три предстоящих аспирантских года по-прежнему кантоваться по общагам.

Однажды в институтской библиотеке (даже ему, великому массовику-затейнику, надо было хоть изредка заниматься электротехникой!) он встретился с Людмилой – той самой девушкой, которую Боб приводил на его вечер.

Они, впервые за время учебы, разговорились.

Людмила произвела на Андрея самое благоприятное впечатление. Высокая, милая, спокойная, уверенная в себе, покладистая. Андрей пригласил ее в кино.

В «России» они посмотрели ошеломляющий хит сезона – грузинское «Покаяние» (тогда Велихов впервые понял, что времена, кажется, и вправду меняются).

В последующие дни они посетили «Юнону и Авось» в «Ленкоме», сходили в «Современник» на «Поутру они проснулись». Андрей провожал ее в страшную даль: одиннадцать остановок троллейбусом от метро «Варшавская». Такси и дорогими подарками не баловал. Присматривался. «Прокачивал» ее в уме по тем «параметрам» будущей идеальной жены, о которых говорил ему отец и в которые он безоговорочно верил.

Умна ли? – Безусловно. Ласкова? Послушна? – Похоже, что так: все в ней говорило, что она способна стать заботливой хозяйкой и любящей матерью будущим детям Велихова. Наконец, несомненно было, что Люда красива. Почему-то при виде ее у начитанного Велихова вертелись в голове строки из «Онегина»: «Она была неговорлива… без притязаний на успех…»

Велихов, со своим полунаучным подходом к выбору супруги, даже устраивал для Людмилы, словно невзначай, простенькие, но удивительно действенные психологические тесты. Просил, к примеру, назвать ее любимые фрукты. Ежели бы она ответила, к примеру: «Киви, банан, ананас», – он бежал бы от нее без оглядки: слишком высоки запросы! Но Людочка скромно сказала: «Груша, яблоко, абрикос».