как она размышляет над этой концепцией, прокручивает ее в голове, изучает различные варианты. Уже давно никто не уделял столько внимания его словам. Теперь, когда он достиг определенного уровня успеха, обычно все только кивали и поддакивали, и мало кто по-настоящему пытался оспорить или поразмыслить над его словами. Много лет назад, когда он преподавал, студенты охотно обсуждали и анализировали его идеи и взгляды; было приятно находиться в окружении всего этого юношеского энтузиазма. Фиона была именно такой, подумал он, хотя более зрелая, поэтому хорошенько думала, прежде чем что-то сказать. Он наблюдал за ней, неожиданно для себя предвкушая, каким же будет ее вердикт.

– Думаю, вы правы. Вчера я была с Маю в цифровой лаборатории «Без границ».

– Ага, этот несносный подросток, – сказал он, усмехнувшись. Маю была бесконечным источником веселья и развлечений, такая непоколебимая в своем бунте, такая уверенная, что делает все по-другому и бросает вызов миру, но в то же время такая же, как и любой другой подросток во всем мире.

– Она забавная.

– Уж она такая, – согласился он. – Так что ты думаешь об этом месте?

– Весьма любопытно, я бы даже сказала умопомрачительно. Высокотехнологично, и я рада, что там побывала, но на самом деле это не мое… Какой-то выпендреж, чувствуется позерство.

Он приподнял бровь.

– А что? – спросила она, готовая обороняться.

– Именно это я и думаю. Предпочитаю более сдержанный стиль.

– О, – ее лицо снова стало серьезным.

– Ты собиралась что-то сказать? – На этот раз ему правда стало интересно. – Про «Без границ»?

– Нет, просто когда я там была, то вдруг подумала… Вот вы сказали о том, что пейзажи пытаются улучшить… И я вспомнила… Там, в «Без границ», все отчаянно пытались фотографировать, а не жить настоящим моментом. Это навело меня на мысль, что в идеале фотограф должен спасти то самое мгновение… – Она нахмурилась. – Звучит слишком пафосно?

– Нет. – Он отступил, встревоженный тем, насколько близко ее слова перекликались с его философией, и осознав, что очень давно сознательно не думал о подобных вещах. – Совсем нет… Так вчера тебе удалось спасти много мгновений?

Ее лицо помрачнело, и она вздохнула, надув щеки:

– Нет, оказывается, я не настолько вдохновилась цветущей вишней…

Он выдохнул и театрально схватился за горло.

– Какое святотатство! Только уж постарайся, чтобы Харука об этом не узнала!

Она похлопала его по руке, внезапно расслабившись.

– Цветение мне понравилось, оно прекрасно. Парк прекрасен, но… Не знаю. Я сделала кучу фотографий, но ни единого снимка, каким могла бы по-настоящему гордиться. Только один… возможно.

Она бессильно пожала плечами.

Теперь уже Гейб наклонил голову и стал ее изучать. Много раз он слышал, как студенты и коллеги-фотографы с ложной скромностью заявляли, будто их работа не очень хороша, на самом деле напрашиваясь на комплимент. Но в словах Фионы была искренность.

– Что ж, давай посмотрим, и позволь мне их оценить.

Уверенными движениями Фиона извлекла SD-карту из своей камеры, но затем (он это подметил) она напряженно и немного неловко протянула ее ему, будто не хотела к нему прикасаться.

– Давай-ка пробежимся, что тут у тебя есть, – сказал он, смирившись, что впереди его ждет пара часов абсолютной скуки.

– Они правда не очень… – сказала она.

Он пристально посмотрел на нее, прищурившись, и напустив на себя хмурый вид, как у настоящего учителя.

– Не будете ли вы столь любезны позволить мне самому об этом судить?!

Она замолчала, нервно сложив руки на коленях, и он сразу почувствовал себя властным придурком. Не нужно было этого делать.

– И красота – в глазах смотрящего, – добавил он.

Он пролистал снимки, приметил некоторые номера, но ясно видел, что это были просто фотографии цветущей вишни. Достаточно хорошо исполнено, если кому-то нравятся подобные вещи, но он категорически не относился к этим людям. Скучно. Скучно. И еще раз скучно.

– Запиши те, которые тебе нравятся, – сказал он, его мысли блуждали где-то далеко. Он сконцентрировался, развернул к ней экран и, вытащив ручку из подставки на столе, протянул ей. – Мы сравним записи. Затем перейдем к следующей странице и повторим упражнение.

На ее лице отразилась неуверенность, и она наклонилась к экрану. Пока она изучала снимки, он рассматривал ее профиль: подбородок наклонен вперед, полностью сосредоточена, лицо будто застыло, и лишь губы находились в постоянном движении, как будто она разговаривала сама с собой. Довольно мило.

– Так, ну что там получается? – Он старался говорить с энтузиазмом, хотя не видел ни одной фотографии, заслуживающей его внимания.

Она бросила на него несчастный хмурый взгляд.

– Они все немного…

– Немного какие? – подсказал он, от ее честности у него внутри зажегся крошечный огонек надежды. Нет, он не злорадствовал, просто всегда считал неправильным незаслуженно хвалить. Она достаточно умна, чтобы это понять.

– Скучные… Ничего особенного. Просто фотографии.

Он откинулся на спинку стула.

– Именно!

Она повернулась, ее глаза расширились.

– Что?..

– Ты права! В них нет ничего особенного, – сказал он.

– Спасибо…

– Ну, ты сказала это первой.

– Да, но вы не должны были…

– Соглашаться? А если это правда?..

– Да, но разве вы не должны давать мне советы?

– Я могу помочь что-то улучшить, но не в том случае, если совершенно нечего рекомендовать для уже выбранной композиции.

– То есть вы хотите сказать, что у меня нет вкуса к композиции?

– Не совсем так. Не в этом случае. Любой мог бы сделать такие снимки, если он хоть немного разбирается в фотографии и у него есть такая же хорошая камера.

– Понятно…

– Есть и положительный момент: технически они очень качественно исполнены.

Он видел, как она падает духом прямо у него на глазах. Он не хотел задавить ее уверенность в своих силах; хотел просто ее расшевелить.

– Главный вопрос в том, что ты хочешь сфотографировать.

– Пока не знаю… Я здесь, чтобы это выяснить.

– Нет, я не это имел в виду, – он сделал паузу. – Что заставило тебя сделать эти снимки?

Она внимательно посмотрела на него, и на мгновение он почувствовал себя перед ней таким беззащитным – эти голубые глаза блуждали по его лицу, брови слегка нахмурены, губы изогнуты, выражая неприязнь. Если бы он сейчас запечатлел это выражение, то назвал бы этот портрет отвращением.

– Что двигало тобой каждый раз, когда ты нажимала на кнопку? Что ты надеялась заснять? Почему ты их сделала?

Он буквально увидел своими глазами внезапный щелчок понимания: ее спина выпрямилась, а рука потянулась к мыши, она провела курсором по нескольким картинкам.

– Я была там с ними… – Он услышал неподдельную честность и разочарование в ее голосе. – Я чувствовала себя обязанной. Ханами –