Мэгги перестала есть. Все считали, что ее нужно отправить домой. Но ей пришлось ждать эти две недели – поменять билет на самолет стоило слишком дорого. Мать Мэгги хотела поскорее забрать дочь подальше от места ее грехопадения, но некоторые семьи просто не в состоянии заплатить за то, чтобы ребенок вернулся домой пораньше. Самое худшее в мире – невозможность решить проблемы собственных детей.

Когда настало время уезжать, прощание было натянутым. Малышка была по-прежнему прекрасной, но даже в ее глазках магический блеск померк. Эта перемена во всем была ощутимой.

Остаток лета в Фарго Мэгги просидела дома. Родители считали потерю девственности дочери настоящей трагедией и хотели, чтобы она воспринимала это так же. Когда Мэгги осторожно спросила, есть ли новости о Матео, отец твердо отрезал, что армия решит его судьбу.

Письмо к мистеру Ноделю она подписала Мэгги.

Она сложила листок и сунула в рюкзак. Теперь рюкзак казался частью ее самой – и даже большей частью.

В классе риторики и дискуссий занимались тридцать человек. Сюда стремились все, но принимали только лучших, так что атмосфера была довольно привилегированной. Создавалось впечатление, что ты оказался на лыжном уик-энде.

Нодель вставал перед классом и несколько минут ораторствовал. Потом ученики разбивались на группы и начинали обсуждать свои темы.

Мэгги страшно нервничала, но Нодель несколько раз ей улыбнулся, и эти улыбки окутали ее, как теплым пледом. Она поняла, что довериться можно только ему. Передав ему письмо, она включит его в свой круг доверия – вообще-то теперь это уже не круг, а одна лишь точка. Передав ему письмо и позволив узнать себя по-настоящему, она перестанет чувствовать себя отверженной.

Когда урок закончился, она стала медленно собираться. Дождаться, когда все уйдут, было сложно. Все хотели поговорить с учителем. Он помнил все и про всех, и, когда он что-то говорил, каждый чувствовал себя особенным. Неудивительно, что через несколько лет его назовут учителем года Северной Дакоты. В спортивном зале Нодель поднимется на подиум под гром аплодисментов. Аплодировать будут и ученики, и учителя, и приглашенные. Губернатор с широкой улыбкой пожмет ему руку. В спортивном зале повеет парфюмерными ароматами аплодирующих матерей. Он, одетый в фирменный пуловер, будет смущенно улыбаться, словно всеобщее поклонение застало его врасплох.

Когда почти никого не осталось, Мэгги поднялась. Она подошла к дверям и сунула любимому учителю свое письмо.

– Это вам, – сказала она.

И покраснела, потому что поняла, что совершила безумный поступок. Она только что отдала мужчине-учителю письмо о том, как потеряла девственность. Он улыбнулся немного смущенно, но в его улыбке было нечто такое, что позволило ей ответить улыбкой.

На следующий день он сказал ей:

– Я прочел твое письмо. Тебе следовало сразу мне все рассказать.

В огромной толпе учеников Нодель умел обращаться к кому-либо так, что его слышал только этот человек.

На сей раз Мэгги дождалась, когда уйдут все. Она нервно потирала ладони. В старших классах можно быть разной. Можно быть ботаником, оторвой, стервой или клевой девчонкой. Теперь же она стала фриком. Мэгги представила, как лет через пятнадцать будет жить одна, с пятью или семью котами, как будет затаскивать в маленькую квартирку тяжелую экономичную упаковку наполнителя для кошачьих туалетов.

Она дохнула на ладонь и поняла, что изо рта уже не пахнет жевательной резинкой.

– Ну же, – сказал он, когда последний ученик ушел, и поманил ее рукой.

По его тону она поняла, что он тоже ждал, когда уйдет последний ученик. Как приятно, когда кто-то преследует пусть маленькую, но такую же цель, как и у тебя. Такие мелочи согревают твою повседневность.

– Я прочел твое письмо, – сказал он.

Он уже это говорил. Мэгги кивнула.

– Как ты? – спросил он.

Он сидел за столом, а она стояла перед ним. Дома родители начнут пить уже через час – один из них или оба. На Гавайях Матео, наверное, сел обедать на военной базе. Тарелки стоят на сером подносе, приборы взяты из алюминиевых сеток. Ее племянница, Эмили, сейчас спит. Мэгги – одна из миллиардов людей на земле. Как Господь может уследить за ней и ее любимыми? Здесь, в этом классе, рядом с учителем, Мэгги почувствовала, что Бог назначил его присматривать за ней – чуть внимательней, чем положено учителю.

Он сказал ей, что она не сделала ничего плохого. Спросил, почему ее родители не возбудили дело, расспросил про отношения с ними. На Мэгги были джинсы и рубашка, которая ей особенно нравилась. У них не было денег на красивую одежду из больших городов, Миннеаполиса и Сент-Пола, или на что-то из модных журналов. И Мэгги научилась грамотно использовать то, что у нее было. Разговор продлился дольше, чем когда-либо раньше. Он не давал ей никаких советов, но рядом с ним она снова почувствовала себя нормальной. Иногда достаточно, когда другой человек кивает и ведет себя так, словно ничего не случилось, словно такое бывает каждый день, ничего особенного, ты не фрик и не шлюха. Тебе не нужны двадцать кошек. В произошедшем нет ничего странного, и ты понимаешь, что единственное, что тебе нужно, – это теплое объятие.

Сестра Мэгги, Николь, с мужем недавно переехали в Денвер, и на Рождество вся семья решила собраться в Колорадо. Они сняли небольшой домик в горах, в паре часов езды от города. К концу 2008 года все в жизни Мэгги наладилось. Девочки в школе снова стали друзьями и перестали обсуждать ее похождения на каникулах, а в семье она вдруг стала старшим ребенком и с удовольствием взяла на себя эту новую ответственность.

Вечером накануне отъезда Мэгги пыхтела над чемоданом, набитым одеждой, пытаясь уместить все: термобелье, носки, повязку на голову, еще одну пару белья. Все сложено аккуратно, кроме того, про что вспомнилось в последнюю минуту. Телефон тихо тренькнул, поприветствовав прибытие текста, – пришло сообщение.

В школе часто обменивались сообщениями – и с одноклассниками, и с мистером Ноделем. Но в тот вечер Мэгги поразило сообщение от учителя, которое не содержало ни темы, ни намерений.

«Привет, как дела?»

«Хорошо, спасибо, – ответила она. – А у вас?»

Он спросил, собралась ли она, и Мэгги ответила: «Да, остались последние мелочи».

Сообщения чередовались, как кирпичики в «тетрисе». Простые, теплые вопросы, на которые легко отвечать. Некоторые сообщения Мэгги ответов не требовали, но Нодель находил лазейку, подхватывал и начинал новый разговор.

Это длилось допоздна. Мэгги хотела лечь пораньше, чтобы утром легче было проснуться и ехать в аэропорт. Около одиннадцати Нодель написал, что отправляется в кровать. Мэгги улыбнулась