груди с нагрубшими, стремительно напрягшимися темными сосками.

— Раздевайся, Мелли, — велел, развязывая брюки — И раздень меня. Дальше… Я тебе подскажу.

Смятое платье полетело на пол, а тонкие руки наложницы легли на закаменевшую, пульсирующую жаром и болью, мужскую плоть.

"Боги мои, — странная, непривычная мысль обожгла всё еще девственный висок — Немного он и пострадал — то! Ладно, что морда располовинена да тело, это можно пережить. Хорошо, здесь не тронули, не убыло б, конечно… но всё равно жалко… такую красоту! Тьфу, пропасть! Лезет же в голову…"

Мысли девицы Радонир были быстрыми, точечными как уколы и совсем не мешали теперь, сжимая и разжимая пальцы, ласкать Хозяина так, как тот любил.

Ей и самой нравилось делать это! Нравилось, как напрягается в ладони горячая мощь, нравилось подчинять её, нравились стоны Карателя, глухие и рваные…

Нравилось осознание того, что ОНА, именно ОНА заставляет этого мужчину стонать ТАК!

А осознание того, что руки его, касающиеся сейчас её тела и волос, совсем недавно лишили жизни двоих… а совсем давно лишали жизни многих, очень многих… странно возбуждало. Да! Просто будоражило разум.

Наложнице хотелось заниматься этим дольше, да только она знала, что долго не выдержит и сама. Между ног стремительно намокло, а низ живота собрался тугим, тяжелым комком.

Ещё немного, и не будет мыслей. Не будет времени… его уже нет!

Не отдавая отчета в том, что творит, Амелла, крепко сжав рукой обжегшую руку твердость, прикоснулась губами к бронзовой, раскаленной длине.

— Ничего… себе, — крепкие пальцы Дангорта переплелись со снежными, аккуратно уложенными волосами девушки — Давай, Мелли… хорошая моя…

Наложница тронула языком бархатистую, влажную головку и, почувствовав языком пряный вкус, скользнула губами вниз.

— Ммм, — простонала она, опускаясь на колени — Так… можно?

— Можно, моя золотая, — отозвался он — Всё можно. Открой рот и забери его… внутрь.

И вот невероятно совершенно, но эта неуклюжая, неумелая, осторожная ласка вызвала у нейера Дангорта такое наслаждение, какое до сих пор неведомо было ему.

Ни одна девка… нет. Не из тех глупых, перепуганных девственниц, которых брал Палач к себе в постель, дабы было куда излить избытки Потенциала. Не о них сейчас речь.

Ни одна из тех, дорогих, разряженных блудниц, коих привозят нейерам специально отряженные для таких дел подручные, ни одна…

Ни одна из тех, которые руками, языками и телами творили такое, что и сам Князь Карацитов обзавидовался б, исходя слюной, ни одна…

…не волновала так, как эта девочка, неумелая, развратная и чистая одновременно!

Такая жаркая! Такая желанная.

Всего, чего он хотел сейчас — этих её поцелуев, зажмуренных глаз, осторожных движений вареньевых губ и теплого, слегка шершавого как у кошки, язычка.

Её стонов! Её новорожденной страсти! Её голода!

Амелла плавно двинула головой, подчиняясь руке, держащей её за волосы. Вобрав поглубже горячую, твердую плоть, обхватила её губами.

— Вверх, — выдохнул нейер, поняв что не выдержит долго — Вниз. Как рукой, Мелли. Также и ртом.

Какого, мать его, карацитова хера, он не учил её этому раньше?! Чем он думал, дуболом, почему не объяснил, что можно ласкать мужчину и ТАК? Сейчас было бы проще и ей, и ему. Сейчас это не было б настолько остро. И настолько желанно!

Кто мешал истрахать наложницу до припадка, так, чтоб к этому моменту девка УЖЕ надоела ему? И, ко времени супружества не осталось бы ничего, кроме долга. Долга и заботы о будущих наследниках. Когда она перестанет быть любовницей? Ну когда же?

— Поласкай его языком, — бросил отрывисто, срываясь на рык и покрывая руки до локтей чешуей, бронзовой и вполне осязаемой — Ты невероятная… Мелли.

Девушка выполнила и это, с заметным, плохо скрываемым наслаждением. Округлый, мягкий язычок мелко скользнул по коже, огибая взбухшие вены и болезненно задевая чувствительную крайнюю плоть.

— Хватит! — внезапно остановил её Дангорт.

Руки его стремительно теряли сходство с человеческими… пальцы изогнулись, подушечки их пробили острые когти. Нейер отлично знал… продли он наслаждение ещё хоть на миллисекунду, и — добром это не кончится.

Прекрасно представляя, что изменились не только руки, приказал, отчаянно пытаясь вернуть голосу человеческие нотки:

— Повернись спиной. Стань на колени и… да, так. Ну же, девочка моя… мы с тобой много раз это делали. Не бойся.

Он старался быть мягким! Изо всех сил. Хотя сейчас, вот именно сейчас — жарко хотел другого…

— Голову вниз, — усилием воли подавил шипение — Не вздумай обернуться.

Она всхлипнула, нервно и непонимающе. Широко разведя ноги в сползших почти к лодыжкам шелковых чулках, уперлась коленями в грубые простыни. Прикрыла глаза и покрасневшее лицо рукой с растопыренными пальцами так, как всегда учил её Хозяин.

Хотя нет… не всегда. Часто. Очень часто он, когда брал её сзади, запрещал ей смотреть. Иногда даже завязывал глаза платком, объясняя что просто не хочет снова её "морочить".

— Я… не… смотрю! — выкрикнула, изо всех сил желая ощутить в себе его громадную, тяжелую и влажную суть, пахнущую корицей, имеющую вкус то ли вина, то ли ягодной настойки — Только… я вас прошу! Давайте уже!

Разведя плотные, маленькие, белые ягодицы руками, грубыми и горячими от оформившейся чешуи, Дангорт тяжело вошел внутрь, в кипящую расплавленным серебром глубину, опьянев от её ощущения тесноты и готовности принять его.

— Как же сладко трахать тебя, Мелли, — выдохнул будто перерезанным горлом, обнажив клыки и тронув их раздвоенным и тут же поменявшим форму, языком — Теки… теки мне навстречу…

Сильно тряхнув рукой, долгожданными человеческими пальцами тронул снизу живот девушки и, найдя набухшую ягоду клитора, прижал её ладонью, поглаживая и потирая.

Амелла отрывисто вскрикнула и застонала, ожесточенно извиваясь всем телом.

— Мне хорошо, нейер!

— Знаю, — ответил, не ослабляя ни хватки, ни движений — И так хорошо будет только со мной. Ясно?

— Дааа, — выдохнула она, вцепляясь ногтями в подушки — Да… ещё.

Удары плотью в плоть были такими сильными, казалось, что Каратель намерен либо разорвать тело любовницы пополам, либо выбить из него все неоформившиеся ещё влечения к разным там смазливым племянничкам судей, и прочим, ещё неизвестным, но уже вполне допустимым при таких аппетитах потенциальной супруги.

— Ещё! — вопила она, сгорая в угли под неистовым натиском — Ещё! Да! Да! Так!

Последовала целая череда ударов, прежде чем стройное, перламутровое тело начало трясти как в лихорадке, а сквозь сжатые зубы прорвался сдавленный, дикий стон.

Их тела взорвались одновременно, вспыхнули и сгорели, ровно факелы.

— Аааах, — вздохнула Амелла, прижимаясь животом к простыни, прохладной и влажной — Как мне…

— Хорошо было? — прошептал Каратель, прикасаясь губами