– Калякай… чего уж там, – поморщился, будто съел что-то очень кислое, Базуль.

– Если из центра последует команда "фас!", нас не спасут никакие стволы. Нам сейчас чем тише, тем лучше.

Большая часть денег уже легализована, налажены прочные контакты с зарубежьем, есть хорошие связи в верхах – как говорится, живи и радуйся. Кому сейчас нужны разборки? Что они нам принесли три года назад? Мы тогда потеряли миллионов пять "зеленью". Хорошо, что головы уберегли. А как могут закончиться новые баталии, никому не известно…

Базуль задумался. Он прекрасно понимал, что Балагула во многом прав. Но воровское ретивое настойчиво подталкивало "положенца", как это было уже не раз в его жизни, на чисто анархистские поступки. Ему до зуда в конечностях хотелось пустить кровь – большую кровь! – чтобы и в городе все было как в зоне.

Однако, жизнь за последние десять лет здорово изменилась. Как и мировоззрение старого вора " в законе".

Базулю уже вовсе не хотелось оставить этот прекрасный особняк и снова очутиться на утреннем разводе в какой-нибудь ИТК среди таежной глухомани. Оказывается, это просто здорово, когда можно отдыхать на Карибах, спускать деньги в казино Лас-Вегаса, лакомиться различными экзотическими фруктами, ездить в бронированном "мерседесе" с почти президентской охраной и запросто похлопывать по плечу высокопоставленных чиновников, этих гнид, белых воротничков, еще совсем недавно с брезгливым высокомерием посматривающих со своих высот на грешную землю, где за колючей проволокой копошились изгои рода человеческого.

И теперь, если Балагула не ошибается в своих выводах, все это можно потерять. Что делать, что делать!?

– Что ты предлагаешь? – спросил он глухо.

– Чтобы разрядить обстановку, нам необходимо найти снайпера, который так лихо отправил на тот свет Кирюхина и Опришко. Как можно скорее! Только тогда мы сможем оправдаться и выйти из кризиса, при этом не потеряв лицо.

– Но позже мы с этим Чингизом разберемся… – Базуль грязно выругался. – Я ему лично кишки на шею намотаю.

– Конечно. И притом без лишнего шума, – впервые за время разговора Балагула злобно ухмыльнулся. – Федор Лукич, я думаю нужно поговорить со Штымпом.

– Зачем? – при упоминании прозвища майора Клевахина вор "в законе" дернулся будто ему кто-то вонзил шило в ягодицы.

– Я уже говорил, что он в состоянии найти неизвестного стрелка; Штымп – настоящий профи. Но как скоро это случится – вот главный вопрос. Поэтому я предлагаю для ускорения поисков Штымпа простимулировать.

– Это как же? – иронично покривился Базуль. – Отвалить ему кучу бабок? Пулю ему, псу легавому, в затылок!

– С пулей успеется, – мрачно возразил помощник "положенца". – А сейчас Штымп будет нам очень полезен.

Можно предложить ему денег…

– Штымпа нельзя посадить на крюк, – перебил его Базуль. – Факт. Всем деловым это известно… – тут он запнулся, видимо, вспомнив, что Балагула зоны и не нюхал; а затем закончил: – Такой номер не катит.

– Или быстрое повышение по службе, – невозмутимо продолжил Балагула. – А возможно решить вопрос с ремонтом квартиры. И самый последний, гнилой вариант – припугнуть.

– Ты и впрямь валет, или притворяешься? – начал закипать Базуль. – Штымпа на мякине не проведешь. Его столько раз брали в оборот, что он давно бояться перестал.

– И все равно нужно со Штымпом поговорить. Если он такой неподкупный, то его можно поймать на другом.

– Что ты мне тут буровишь!? Сказано тебе: Штымп – дохлый номер. И точка.

– Нужно предложить ему в кладбищенском деле сотрудничество…

В кабинете Базуля воцарилась гробовая тишина. И так невысокий Балагула как будто стал еще ниже, утонув в мягком кожаном кресле. Вор "в законе", налившись кровью словно упырь после ночной охоты, молча пожирал его глазами. Но бывший борец стойко держал взгляд пахана, хотя, похоже, на душе у него кошки скребли.

Молчание длилось долго, не менее двух минут. За это время лицо Базуля постепенно приобрело нормальную окраску, а в глазах начал мелькать огонек разума, до этого почти полностью потушенный первобытной злобой.

– Лады… – вдруг выдохнул он и резко встал. – Действуй, как нужно. Только держи от меня этого… – у "положенца" не хватило словарного запаса, чтобы выразить свое отношение к майору Клевахину, – подальше. А я завтра поеду на похороны Сандро. Думаю, там соберутся все те, кто мне нужен. Вот и побазарим… о делах наших скорбных…

Базуль показал Балагуле спину и отошел к окну. Помощник понял, что аудиенция закончена. Промямлив с почтением прощальные слова, он неслышно вышел из кабинета и тихо притворил дверь.

Напольные часы пробили двенадцать. День выдался ясным, погожим, но Базулю очень хотелось, чтобы он закончился как можно быстрее.

Еще не до конца проснувшись, старик уже знал, что на улице сырая промозглая погода – противно ныло старое пулевое ранение, полученное в схватке с браконьерами, а левое предплечье, когда-то побывавшее в медвежьей пасти, казалось воткнули в муравейник. Он выглянул во двор и с отвращением поморщился – от мелкого занудливого дождя рябило в воздухе, а унылый асфальт блестел так, будто на нем разлили грязное машинное масло.

Сегодня обычная физзарядка его просто вымотала. Он никак не мог сосредоточиться на упражнениях, а потому больше энергии отдал в борьбе со своими не очень радостными мыслями, нежели с гимнастическими снарядами. Тогда старик стал под ледяной душ и торчал под ним минут десять, пока кровь в жилах не побежала с такой скоростью, что за нею не стало поспевать сердце.

Выпив на завтрак стакан горячего молока с булочкой, он часок погулял с Греем, а затем, немного поразмыслив, стал решительно переодеваться в новый костюм и ни разу не надеванные туфли. Когда уже возился с галстуком – узел все время получался какой-то кривой, однобокий – до него наконец дошло, что сегодня он забыл побриться. Поминая всех святых, старик разоблачился и, поменяв лезвие в безопасной бритве, полчаса скоблил щеки и подбородок с таким тщанием, будто шел не просто в город на прогулку, а по крайней мере получать орден.

Егор Павлович вышел из дому около полудня. Дождь прекратился, и серое сонное небо начало постепенно оживать, окрашиваясь в голубоватые тона, кое-где тронутые розовыми мазками пока еще прячущегося среди туч светила. Старик не захотел садиться в автобус и бодро прошагал до семнадцатой больницы шесть кварталов. Когда показались массивные чугунные ворота с литыми финтифлюшками, за которыми виднелись розово-белые корпуса, он замедлил шаг и поискал глазами. Заметив такси, припаркованное возле проходной, старик подошел к машине и с минуту разговаривал с водителем. Затем, сунув ему в руки деньги, он медленно и нерешительно зашел на территорию больницы.

В комнате для посетителей его встретила суровая медсестра. Она посмотрела на него так холодно, что старику показалось будто он приблизился к не замерзающей даже летом речной наледи.