Ничего важного он ей не сообщит, это ясно. Уверенная, что следующий вопрос тоже останется без ответа, Ана все же спросила:

– А вы кто такой?

– Карлос Манукян.

Ответ встревожил ее даже больше, чем умение этого человека обращаться с пистолетом. Судя по тону, он сказал правду – это не псевдоним. Значит, в лучшем случае он преступник, если можно говорить о преступности в этом городе, полном беззакония. И он намерен впоследствии убить свою пленницу.

Дверь фуникулера с треском захлопнулась. Манукян нажал кнопку на консоли, отчего атмосфера Города Бездны ничуть не выиграла – машина выбросила струю вонючего пара и, подпрыгнув, вцепилась в ближайший трос.

– И чем же, Манукян, вы промышляете?

– Помогаю Мадемуазель.

– Как будто этого и дебил не понял бы!

– У нас особые отношения. С давних пор.

– А я ей зачем понадобилась?

– Думаю, вам это уже понятно. – Манукян все время держал Хоури под прицелом, хотя время от времени косился на консоль управления. – Есть один человек, которого Мадемуазель хочет устранить.

– Этим я и зарабатываю себе на жизнь.

– Вот именно. – Он улыбнулся. – Разница в том, что этот тип за свое умерщвление не заплатит.

Вряд ли нужно упоминать о том, что идея написать биографию принадлежала вовсе не Силвесту. Инициатива исходила от человека, которого он мог заподозрить в любезности меньше, чем кого-либо другого.

Случилось это шесть месяцев назад, во время одной из редких встреч с главным виновником его заключения. Нильс Жирардо поднял вопрос как бы между прочим, – дескать, он удивлен, почему никто до сих пор не взялся за это дело. Полвека на Ресургеме – это целая жизнь, и, хотя у нее получился вот такой нескладный эпилог, она на раннем этапе открывала перед Силвестом перспективу, которой ему так не хватало в детстве и юности на Йеллоустоне.

– Проблема в том, – сказал Жирардо, – что ваши прежние биографии составлены людьми, имевшими самую тесную связь с описываемыми событиями, с социальной средой, которую они пытались анализировать. Каждый был в рабстве либо у Кэла, либо у вас, а колония была клаустрофобическим мирком – невозможно выйти из него и посмотреть со стороны.

– А теперь, по-вашему, Ресургем – не клаустрофобический мирок?

– Хм… Пожалуй, он остался прежним, но сейчас мы, по крайней мере, можем его видеть и в перспективе, и в ретроспективе. – Жирардо был приземист, мускулист, с копной рыжих волос. – Признайтесь, Дэн: когда вы вспоминаете прожитые на Йеллоустоне годы, вам кажется, что все это было с кем-то другим и лет эдак сто назад?

Силвест презрительно расхохотался бы, если бы не поймал себя на том, что в кои-то веки полностью согласен с Жирардо. Это была неприятная минута – такое впечатление, будто нарушены основные физические законы Вселенной.

– Я все никак не пойму, почему вы меня уговариваете? – Силвест кивнул на стража, который присутствовал при разговоре. – Надеетесь получить какую-то выгоду с помощью моей биографии?

Жирардо кивнул:

– Отчасти так и есть… По правде говоря, это очень большая часть. Едва ли вы не отдаете себе отчета в том, что Силвест – это все еще фигура, которая нравится населению.

– Ему бы еще больше понравилось меня повесить.

– Возможно. Но, провожая вас на эшафот, многие наверняка захотели бы пожать вам руку.

– И чем же вы надеетесь поживиться от этого интереса?

Жирардо пожал плечами:

– Новый режим достаточно жестко регулирует ваше общение с миром, чтобы не пускать сюда кого ни попадя. В нашем распоряжении ваш архив, это дает возможность в любой момент приступить к работе над биографией. У нас есть даже доступ к материалам йеллоустонского периода, о которых никто, кроме членов вашей семьи, не имеет представления. Конечно, в обращении с этими материалами необходима особая деликатность, но не воспользоваться ими было бы глупо.

– Так-так. – Теперь все стало абсолютно ясно. – Хотите все это использовать ради моей же дискредитации?

– Ну, если факты вас дискредитируют… – Жирардо оставил фразу подвешенной.

– Вам мало того, что вы меня сместили?

– Это было девять лет назад.

– Что изменилось за это время?

– Люди начали забывать. Пора им кое-что напомнить.

– Тем более что в воздухе витает недовольство?

Жирардо поморщился, как будто последнее замечание свидетельствовало о дурном вкусе собеседника.

– Кстати, если у вас есть какие-то иллюзии насчет «Истинного пути», советую их оставить. Эти люди не освободят вас. Скорее засунут в еще более грязную каталажку.

– Ладно, – устало вздохнул Силвест. – Чтобы всерьез обдумать ваше предложение, я должен знать, какова моя выгода.

– Выгода? Полагаете, она возможна?

– Конечно. А то с чего бы вы потратили на меня столько времени?

– Верно, сотрудничество будет для вас небесполезно. Как я уже сказал, мы могли бы работать и с теми материалами, которые оказались в нашем распоряжении. Но ваше личное мнение наверняка покажется читателям интересным. Особенно в отношении сравнительно слабо освещенных эпизодов.

– Не будем вилять. Вы хотите, чтобы я авторизовал работу палачей. Чтобы не только благословил эту грязь, но фактически помог уничтожить самого себя?

– Я могу облегчить вашу жизнь. – Жирардо обвел взглядом более чем скромную камеру. – Вспомните, какую свободу я предоставил Жанекену, чтобы он продолжал возиться со своими павлинами. И в вашем случае, Дэн, я способен проявить гибкость. Доступ к свежайшим археологическим материалам, возможность общаться с коллегами, публиковать научные статьи. Не исключены даже отдельные экскурсии за пределы этого здания.

– Полевые работы?

– Пожалуй, я готов рассмотреть и этот вопрос. В общем, рамки примерно такие.

Силвест вдруг отчетливо ощутил, что Жирардо с ним играет.

– Надо посмотреть, как пойдет дело. Биография уже пишется, но через несколько месяцев понадобится ваше участие. Вот когда присоединитесь, мы и будем рассматривать интересующие вас варианты, хорошо? Если отношения с вашей соавторшей сложатся хорошо, мы