я её зацепил, но на деле… мне кажется, она запуталась. Или отвлекает наше внимание от чего-то другого. Изображает искренность, жертвует в том числе и репутацией семьи…

Ради чего?

Или ради кого?

- Мне еще кое-что показалось странным, - признался Бекшеев, выставляя на полку кожаный несессер. – Поведение самой Ангелины.

- В чем?

В кресло я забралась с ногами, до того уютным оно показалось.

- Смотри. Она знает, что в семье её, мягко говоря, не любят. Более того, она вдруг осознает, что её… травили? Опаивали?

Скорее второе.

Кстати, странно, что не отравили. Это было бы проще. И дешевле в конечном итоге.

- Она смогла вырваться. Очистить разум. Осознать… и что она делает?

- Возвращается, - теперь я понимаю, что хотел сказать Бекшеев. – Зачем она возвращается? Это… опасно, в конце концов. Там, где одурманили раз, одурманят и второй, если не придумают чего похуже. Ради… наследства?

- Эти вопросы как раз можно перепоручить адвокату. Нет, здесь что-то другое… что-то настолько важное, серьезное, что заставило её рискнуть.

И умереть.

- Но если… если они что-то и знают, нам не скажут, - я погладила обивку. Темно-зеленая ткань и вышитые желтой нитью цветы. И то, и другое слегка выгорело на солнце, но кресло от того не стало хуже.

- Именно.

- Тогда…

- Начнем отсюда. Вот, - Бекшеев папочку Одинцовскую с собой пригласил. – Я тут предварительный расклад сделал.

И карту взял.

Спрашивать откуда – не буду. Её и раскатал на столе. Бросил взгляд на часы, такие вот солидные, которым место на камине, а не на подоконнике.

Стук в дверь заставил нас повернуться.

- Можно? – поинтересовался Тихоня.

- Заходи. Так даже лучше, - Бекшеев придавил карту, что норовила свернуться, с одной стороны часами, с другой – не менее вычурной пепельницей. – Смотри, вот тут мы…

И пальцем ткнул в самый центр карты. Огляделся.

И Тихоня молча протянул кошелек.

- Спасибо, - Бекшеев положил двухрублевую монету с орлом. - Я и сам подумывал о том, чтобы задержаться в городе. Поместье Каблуковых тут…

Десять копеек.

- А здесь – Пестряковы.

Еще десятка.

И оба поместья действительно рядом находятся, разделенные узкой речушкой.

- Ангелину нашли в лесу… вот точное место нам покажут. Надеюсь. Но пока будем считать, что фактически на территории поместья. Здесь нашли Величкину… деревня Салтыковка.

Еще десять копеек, но ложатся они с другой стороны от города.

- А здесь – Пелагею Самусеву… предположительно – последнюю жертву. Близ старой мельницы.

И снова в сторону.

Десять копеек.

- Тихарева. Козулина…

Монеты ложились по разные стороны.

- А вот тут сама Змеевка.

В стороне от поместья Пестряковых. И если прикинуть, то от Змеевки до самой дальней монеты верст двадцать наберется. Далековато.

- Хрень выходит, - заметил Тихоня, склоняясь над картой.

- Да нет. Как раз очевидно.

- Что?

Мне вот очевидно не было. Разве что…

- Если их убивал Анатолий или его мамаша…

Хотя понятия не имею, зачем ей убивать этих, совершенно далеких от её жизни и драгоценного сыночка, женщин.

- Им тяжеловато добираться было бы… - договорил за меня Тихоня.

- Не факт, - Бекшеев разглядывал карту с презадумчивым видом. – Все же не сбрасывал бы со счетов. Машина имеется. Водить умеют, а расстояния тут не так и велики. Но да. Из города добраться до любой из точек проще и легче, чем от поместья Каблуковых.

И ведь не поспоришь.

- А в городе… в городе змей нет, - Тихоня обошел карту кругом. И потом еще раз. Взгляд его был задумчив. А я думала, что Одинцову наши выводы не слишком понравятся.

Да и в целом…

Нет, может, конечно, прав Бекшеев, и этот Анатолий ездил по округе, выискивал молодых девиц, склонял их ко греху, как это принято говорить в высшем свете, а затем убивал гадюками.

Только…

Натянуто выглядит.

- И с чего начнем? – Тихоня вот сомнениями не страдал.

- Думаю, с госпиталя, раз он есть… заодно родню найти бы…

- В полицию?

- Заглянуть, пожалуй, стоит… пугать тем, что сунемся в работу, нет. Мы ж тут частным порядком.

Кивок.

- Тогда… - Тихоня склонился над картой. – Я, может, родней займусь? Пойду, поспрошаю… кто там с кем жил и чего вообще…

- Тихарева, - Бекшеев вытащил листок с краткой информацией. – Хронологически первая в списке. Семь лет тому. Обрати внимание.

- На что?

- На все. Если получится найти подругу, поговори… если она действительно первая, то он мог и ошибиться.

- Или она, - я коснулась загривка, и Девочка приоткрыла красный глаз. – Девочку возьмешь? А то в госпиталь с ней не потянешься…

Госпиталь располагался в еще одном особнячке, тоже с колоннами в числе четырех, лепниной и лестницей, в которую Бекшеев мрачно ткнул тростью.

- Если хочешь, - предложила я, - посиди на лавочке. Слушай, а почему тут дома такие… не знаю, похожие?

- Скорее всего по одному проекту возводили.

- Это как?

- Каждый проект стоит денег и немалых. Вот и была привычка. Нанимали архитектора, чтобы спроектировал какое-нибудь одно здание. Платили. А потом нанимали студентов, чтобы они этот проект слегка изменили под те или иные нужды. Тоже платили, но куда меньше. Обычно меняли внутри и не так сильно, а внешнее обличье вот…

Вот.

Понимаю.

- Идем, - вздохнул Бекшеев. – Похоже, тогда в большой моде были лестницы.

- И колонны.

- Колонны всегда в моде. А вот лепнина – это уже излишества. Кстати, дом точно не предназначался для размещения госпиталя. Маленький он для госпиталя…

Внутри пахло лекарствами и от запаха этого засвербело в носу. И еще карболкой или чем там полы моют. Светлые стены. Тряпка на полу, брошенная так, чтобы каждый входящий всенепременно по ней прошелся. Стол, который прямо в коридор вытащили, и хмурая квадратная женщина в синем халате.

- К кому? – поинтересовалась она, вперившись в нас тяжелым взглядом.

- К целителю, - Бекшеев изобразил улыбку, но это был случай, когда та не подействовала.

- Часы неприемные…

- А мы по особой надобности, - он вытащил удостоверение. Использовать его Бекшеев не особо любил, но сейчас, похоже, иного выхода не видел.

- К которому? – удостоверение женщину не впечатлило. Она лишь губы поджала и прищурилась.

- А их несколько?

- Антонина Павловна… - звонкий голосок