и весело насвистывает «The last rose of summer» («Последняя роза лета»). Просвистев первое колено, он слышит сзади голос:

Голос немного хриплый, но приятный. Поет девушка. Гарри останавливается и ждет. — Good evening! — подходит она. — Good evening! — отвечает Гарри. Она берет его под руку, и они идут вместе по скверу, выходят на улицу, переходят площадь. Они молчат, девушка крепко прижимается к Гарри и заглядывает ему в лицо. Гарри искоса присматривается к ней. Она худощавая, у нее красивые глаза, губы красные, лицо белое. Жаль только, что она такая худая. Они молча идут дальше.

— Как тебя зовут? — спрашивает наконец Гарри, чтобы завязать разговор.

— Кэт! На улице я зовусь Глэдис, но ты называй меня Кэт, так меня звали дома.

— Почему ты ходишь на улицу? — лениво спрашивает Гарри и продолжает таким образом, сам того не замечая, вековую традицию разговора с проституткой.

— Нет работы! — отвечает Кэт. — Я работала на текстильной, меня уволили. Слушай, любимый, купи поесть.

Гарри считает это желание законным и покупает в магазине хлеба и колбасы на шесть пенсов. Кэт жадно ест. Они идут молча: хлеб и колбаса мешают Кэт разговаривать. Гарри пока что закуривает дешевую сигару. Кэт снимает с колбасы шкурку и откусывает большой кусок.

— Что ж ты такая худая? — спрашивает Гарри, видя, что она съела колбасу и доедает хлеб.

— Сказала же тебе, нет работы. На улице такая, как я, много не заработает.

— Здесь тоже нужно умеючи, — соглашается Гарри. — Ты наелась?

Девушка проглатывает последний кусок хлеба и поплотнее прижимается к Гарри. Он чувствует своим телом все ее бедное тело. Они снова идут молча.

— Скоро я буду богат, — вдруг говорит Гарри.

За три дня до этого в Высшем королевском институте состоялось экстренное заседание. От правительства на нем присутствовал лорд Гексли, глава правления треста химических фабрик Великобритании. Доклад профессора Мессеби был выслушан с напряженным любопытством. В аптекарских лавках Лондона появился препарат «Альбо»; упаковка рекомендовала давать препарат детям и выздоравливающим после болезни взрослым. Анализ, проведенный профессором Мессеби, доказывал, что «Альбо» был не чем иным, как искусственным протеином, с очень приятным вкусом, напоминающим грецкие орехи — и, главное, крайне дешевым, настолько дешевым, что это угрожало переворотом во всей пищевой промышленности.

— Этот препарат, — завершил доклад профессор, — может за полгода вытеснить половину всех пищевых продуктов, которые покупает беднота. Ему не удастся заменить продукты, потребляемые богатыми; но если (о чем еще рано говорить) этому искусственному протеину удастся придать разные вкусы, совершенно неизвестно, что произойдет с пищевой промышленностью.

По окончании доклада в небольшом зале, где собрались избранные специалисты, воцарилось молчание. Представители культуры с чрезвычайной серьезностью обдумывали дело. Наконец самый молодой из участников, какой-то выдающийся доцент, спросил у докладчика:

— Интересно было бы узнать, насколько многоуважаемый мистер Мессеби уверен в том, что его выводы верны. Ведь профессор Двел…

Доцент умолк и вопросительно посмотрел на коллег.

— Вы кончили? — спросил Мессеби. — Разрешите мне? Да, профессор Двел в последней работе доказывает: производство съедобного протеина долго еще будет настолько дорогим, что не сможет повлечь за собой никаких пертурбаций в системе потребления. Но мы стоим перед наглядным и бесспорным фактом.

— Позвольте мне спросить, — сказал лорд Гексли. — Скажите, достопочтенный профессор, сколько стоит этот искусственный протеин?

— В продаже он стоит сейчас вдвое дешевле, чем мясо. Но нет никакой гарантии, что на практике он не стоит в пять раз дешевле. Ведь поставщик в данном случае не ограничен никакой конкуренцией, и ничто не указывает на то, что продажная цена отражает реальную себестоимость.

— Еще вопрос, — сказал доцент. — Вы отметили, что об этом рано еще говорить, но намекнули, что, возможно, существуют способы придавать этому препарату различные вкусы. Я просил бы вас, если можно, пояснить, имеются ли фактические основания говорить о вероятности этого.

— Я уже сказал, — ответил Мессеби, — что об этом рано судить, и я очень рад, что мой молодой коллега, — Мессеби подчеркнул слово «молодой», — это заметил. Впрочем, я поясню, что дало мне повод высказаться так, как я выразился. В одном из пакетов я нашел протеин, немного отличавшийся по вкусу от других препаратов. Препарат из этого пакета напоминал своим вкусом не грецкий, а скорее обычный английский лесной орех.

При этих словах собравшиеся зашевелились. Лорд Гексли нервно переместился в кресле, словно его что-то толкнуло. Доцент иронически усмехнулся.

— Совершенно очевидно, — продолжал Мессеби, — что перед нами две возможности: либо изобретатель уже нашел способ придавать препарату тот или иной вкус (я считаю это невероятным), либо вкус препарата изменила случайная примесь, случайное изменение в процессе изготовления. Учитывая, что среди сотни препаратов в одинаковой упаковке я нашел только один, отличавшийся немного по вкусу от других, я считаю… скажем так, я убежден в том, что это явление случайное.

— Мы должны поблагодарить профессора Мессеби, — взял слово престарелый глава собрания, заплесневелый, как гриб, профессор Льюис. — Я думаю, что практическая сторона вопроса выяснена. Подробности химических процессов едва ли интересны представителю правительства, — Льюис сделал жест в сторону лорда Гексли. — Я считаю, что мы должны просить его светлость высказаться по сути доклада уважаемого профессора Мессеби. (Еще один жест в сторону лорда Гексли.)

— Моя речь будет краткой, — сказал тот. — Препарат нужно немедленно и строжайше запретить. Комиссия постановляет запретить его как вредный для здоровья. Продавцы будут оштрафованы за продажу ядовитых препаратов. Химик, пропустивший препарат в патентной палате, будет отдан под суд. Комиссия должна позаботиться, чтобы препарат никоим образом не мог поступить в продажу. Правительство займется розысками изобретателя и производителя и прекратит их деятельность. Я кончил.

Услышав слова лорда Гексли, один из профессоров нервно махнул рукой. Но, оглянувшись на коллег и не найдя поддержки, он осекся и не сказал ни слова. С минуту все молчали. Наконец Льюис сказал:

— Кто хочет взять слово?

Все молчали. Затем доцент сказал:

— По моему мнению, безопасность английской и мировой промышленности безусловно требует тех мер, которые предложил его светлость лорд Гексли. В наше неспокойное время мы рисковали бы вызвать беспорядки, разрешив продажу подобного препарата. Его производство нужно немедленно ликвидировать.

— Кто хочет высказаться? — повторил Льюис. — В таком случае, я думаю, что выражу общее мнение, если скажу, что мы не можем ничего возразить против предложения его светлости. Кто за предложение, прошу поднять руку! Принято единогласно. Объявляю собрание закрытым.

Гарри и девушка проходили мимо аптекарской лавки.

— Знаешь что, — сказал Гарри, — вот на тебе два пенса: зайди в магазин и спроси коробку «Альбо». Только узнай, много ли его покупают. Иди, а я подожду на