Вспомним в этой связи и миф о том, как сын Аполлона Асклепий получил бессмертие. Вроде бы и за своё великое искусство, но, может быть, и нет. Однажды он шёл, опираясь на дорожный посох, который вдруг неожиданно обвила змея. Инстинктивно Асклепий убил змею. Но следом появилась вторая, которая принесла во рту некую травку, и воскресила ею убитую. Асклепий подобрал листья и опознал растение, чтобы с его помощью воскрешать мёртвых. Тогда бог смерти Танат пожаловался самому Зевсу, что остался без работы (по другой версии мифа, то был брат Зевса — Аид, к которому в царствие больше не сходили души умерших). Громовержец швырнул в нарушителя заведённого мирового порядка молнию и убил его.

Отец Асклепия Аполлон разгневался на Зевса и перестрелял своими не знающими промаха золотыми стрелами циклопов, кующих громовержцу перуны. Сравнительно поздний античный автор Диодор Сицилийский (Историческая библиотека IV, 71, 3) сообщает, что в ответ Зевс заставил Аполлона прислуживать смертным. Но с учётом более древнего Гомеровского гимна в такой финал верится с трудом.

В конце концов, в дело вмешались сами богини судеб мойры, они присудили воскресить Асклепия и принять в сонм богов. Существенно, что некая сестра Аполлона «Гибельная Мойра», скорее всего ещё один эпитет Артемиды, имеющей и функции вспомоществования рождению.

На небе Асклепий, как считают, представлен созвездием Змееносца, поскольку посох этого бога обвивает змея…

То, что Аполлона сравнивали ещё с каким-то божеством, помимо Рода (если считать Рода и Свентовита одним и тем же образом), свидетельствует текст «Поучения духовным детям»: «Уклоняйся перед Богом невидимых: людей, молящихся Роду и рожаницам, Перуну, и Аполлону, и Мокоши, и Перегине, и ко всяким богам мерзким требам не приближайся…» (Азбукин, 1896). Поскольку Аполлон — бог Света, то у восточных славян могли подразумевать под этим греческим именем либо Хорса, либо Даждьбога.

В «Слове святого отца нашего Иоанна Златоуста… О том, как первые язычники веровали в идолы…», приводимом Гальковским по рукописи XIV–XV вв. говорится, что «люди, забывшие страх божий… приступили к идолам и начали поклоняться молнии и грому, и солнцу и луне. А другие — Перуну, Хорсу, Вилам и Мокоши, упырям и берегиням, коих называют семь сестрениц. А иные в Сварожича веруют, и в Артемиду, им невежественные люди молятся и кур им режут…». В паре с Артемидой упомянут Сварожич. Думаем, что не Огонь, а как раз Даждьбог. И если Род с Рожоницей уподоблены паре Артемид-Аполлон и Артемида, а Артемида — в паре со Сварожичем, не есть ли тот Род — в понимании учёного христианского книжника, разумеется, сын Сварогов — Даждьбог, чьё потомство фигурирует в «Слове о полку Игореве»?

Такое предположение ничуть не вредит нашей концепции Свентовита как Аполлона Гиперборейского, поскольку, если верить Цицерону, и тем, чьи верования он раскладывал по полочкам, Аполлонов несколько. Каждому Аполлону — своя эпоха. Аполлон Таргелий (восточнославянский Даждьбог) не равен Аполлону Гиперборейскому (западнославянскому Свентовиту-Белбогу).

Но каково же всё-таки соотношение Свентовита, «бога богов», с Творцом? Если продолжать проводить древнеиранские параллели: как у Спента Майню с Ахура Маздой (или даже Зерваном)? Или Свентовит в понимании славян-«гиперборейцев» и есть Белый Творец? При поиске ответа на вопрос есть смысл обратить внимание на такое обстоятельство: «Верование в то, что „Световіт — бог Слонца і самы глауны“, отмечено в этнографических записях по Белоруссии ещё в 80-х годах прошлого (XIX. — Авт.) века» (Беларуская міфалогія, 2006, с. 455–456).

По свидетельству Диогена Лаэртского (II в. н. э.), греческих и персидских богов сопоставляли разные авторы поры расцвета античной культуры: «Аристотель в первой книге „О философии“ считает, что маги древнее, чем египтяне, что они признают два первоначала — доброго демона и злого демона и что первого зовут Зевс и Оромазд, а второго — Аид и Ариман, с этим согласны также Гермипп („О магах“), Евдокс („Объезд Земли“) и Феомп („Истории Филиппа“)» (О жизни, учениях и изречениях…, I, 8).

Иными словами, древние греки называли Аидом ту же сущность, что зороастрийские маги именовали Ариманом (Ангхро Майнью). Правда, едва ли древний эллин воспринимал властителя царства мёртвых как злое начало, но что-то же позволило носителям Традиции провести такое сопоставление: «Аид несмирим, Аид непреклонен; но зато из богов ненавистнее всех он и людям» (Илиада, XI, 155)! Что характерно, до нас почти не дошли гимны, посвящённые Аиду, хотя в честь других олимпийских богов их достаточно.

Возможно, гимнов было немного, но для нас главное, что, по свидетельству Плутарха, «благое они (эллины) приписывают Зевсу Олимпийцу, дурное — Гадесу (т. е. Аиду)…». Аид есть «повелитель ушедших от жизни», никому нет возвращения из его владений (Гесиод, Теогония, 850, 869–775). У орфиков Аид — «не данный в ощущениях, невидимый, незримый» (Орфей. Языческие таинства, 2001, с. 272); «Шлем Аида-владыки сумрак ночной сохраняет» (Гесиод. «Щит Геракла», 227), «Афина шлемом Аида покрылась, да будет незрима Арею» (Илиада, 5. 844). Одно из имён Аида — Плутон. По свидетельству современников, это — эпитет, связанный с богатством: «Имя же Плутона пошло от богатства, так как богатство приходит из-под земли» (Платон. «Кратил», 403а). Согласно орфическому гимну «К Плутону», он — «хтонический Зевс», т. е. одна из трёх ипостасей Зевса:

Не случайно, видимо, Вергилий именует Плутона immitis tyranni, безжалостным тираном, ведь в царстве Аида терпят наказание многие, преступившие законы богов (Вергилий, IV, 492).