Улыбалась Элеонора при этом так широко, что мне кажется, ее лицо имело все шансы лопнуть от усилий. Искренности в ее улыбке не было ни грамма. Это так же верно, как то, что я ни черта не Ванечкин.

— А теперь поднимем знамя. Для почётного и торжественного момента я приглашаю сюда Петю из второго отряда. Именно Петя Ванечкин помог сотрудникам милиции обнаружить старый склад с боеприпасами, которые находились там долгое время. Пожалуйста, Петя. Выходи.

Элеонора посмотрела в мою сторону с таким выражением, будто с гораздо бо́льшим удовольствием вместо этого знамени она бы подняла меня. Прицепила бы к флагштоку и начала бы медленно тянуть вверх. Медленно, чтоб получить настоящее удовольствие. Потому как в глубине души заместитель директора лагеря явно в историю, которую ей рассказали, не поверила, но сделать с этим ничего не могла. Я тоже не совсем был согласен с формулировкой, что кто-то кому-то помог, но черт с ним. Лишь бы уже быстрее закончился этот цирк.

После того, как, выбравшись из землянки, наша компания оказалась рядом с лагерем, мы первым делом рванули к администрации. Ну, как мы? В основном — я. Мнения остальных членов нашего внезапного поискового отряда разнились.

Селедка просто без конца почитала, Богомол бестолково улыбался, Фокина настоятельно советовала сделать вид, будто ничего не было и никто не заметил никакого оружия. Мишин и Ряскин утверждали, что идти надо прямо в милицию. По сути мы совершенно случайно нашли заначку с боеприпасами. Правда, пока не понятно, что это за боеприпасы и кто их там прятал.

— Сейчас взрослые скажут, будто это они молодцы и все. Не видать нам благодарности. — Нудел Вася, пока бежал следом за мной. — А если сами в милицию пойдём, глядишь, нам грамоту выпишут. Может, подарок памятный сделают.

— Ага…Непременно. Табельный пистолет с гравировкой подарят. — Бросил я Толстяку через плечо. — Так и напишут, Василию Мишину за то, что он есть.

— Серьезно? — Толстяк замер, уставившись вдаль туманным взглядом. Судя по всему, он уже представлял себе процесс вручения наград.

— Нет, конечно. Шутит он. Давай, уже, шуруй. — Селёдка, пробегавшая мимо Васи, со всей дури шлепнула его по спине, намекая, что стоять в лесу просто так — идея не очень разумная.

— Точно.– Поддакнул Ряскин. — Дадут…Потом догонят и еще раз дадут. Но я лично за то, чтоб в милиции все рассказали мы сами.

Вообще, хотелось как можно быстрее оказаться в лагере, дабы, наконец, прекратить эту круговерть потерявшихся и нашедшихся. Сейчас если Дашка потащит взрослых спасать Богомола, придётся опять возвращаться к старому дому. А мне этого сильно не хотелось. Тем более, когда рядом пыхтела Фокина с таинственной тетрадью под мышкой. Вид у Маши был настолько озадаченный, что я до ужаса хотел быстрее эту тетрадь увидеть. Что там такого интересного написано. Ну, и, конечно, задолбался кружить от лагеря к морю и от моря к лагерю. Тем более, обратный путь, скажем прямо, был совсем непрост. Ноги гудели и ныли до сих пор.

Не успели мы нырнуть в дыру, которая имелась в заборе, ту самую, где не так давно застрял Мишин, как вдалеке показался Прилизанный. Он тоже куда-то бежал, причем очень целенаправленно.

— Константин Викторович! — Заорал я с таким восторгом, что сам охренел. Никогда не думал, будто появление Прилизанного способно вызывать у меня столь радостные эмоции.

— Ванечкин! Маша! Лена! Вася! Антон! — Не знаю, зачем Костик по очереди выкрикивал наши имена.

Тем более, что с Богомолом у него явно случился затык. После Ряскина вожатый замолчал, уставившись на неадекватного. Наверное, пытался безуспешно вспомнить его имя. А вообще, он, надо признать, отреагировал на наше появление с огромным восторгом.

— Ребята! Ребятушки! — Прилизанный подскочил ко мне, а потом вдруг обнял и крепко прижал. Очень крепко. Аж глаза на лоб полезли. — А мы вас искать собрались. Сестренка твоя прибежала. Говорит, не пойми что. Еркнду какую-то. Будто Антон и Вася в море утонули. И она их найти не смогла. А этот…да е-мое…

Прилизанный снова завис, уставившись на Богомола. Буквально несколько секунд потупил, а потом продолжил.

— В общем вот он, вроде как, в яму какую-то провалился. Еще кинулись, и Маши нет, и Ванечкин пропал. А вы все. Здесь. Вот они. Целёхоньки. Идем же. Быстрее! Надо отбой дать, а то уже и милицию вызвали, и спасателям сообщили, и поисковый отряд собираем.

— Константин Викторович, погодите. Там…– Я обернулся к лесу и махнул рукой, показывая нужную сторону. — Мы нашли склад оружия. Старое, так понимаю. Подземный ход от домов идёт до самого лагеря. И землянка…

— Вот черт…– Прилизанный вытаращился на меня с сомнением. — Ты уверен?

Я, конечно, хотел ему ответить, что из нас двоих на звание идиота претендует только он. У меня с головой все в порядке. Я в состоянии отличить гранаты от чего-то другого. Но решил, сейчас не время доводить Костика.

— Точно. Давайте покажем, где именно.

— Подожди…– Константин Викторович поймал меня за руку, когда я уже хотел развернуться и бежать обратно. — Надо директору сообщить. И милиции. Там более, они уже должны, наверное, быть на подъезде. Это ведь очень серьёзно.

В итоге, мы всеми отправились к Гоблину.

Родители, увидев своих драгоценных детей, от радости только что не плакали. Расстроилась только Дашка. Она эти десять минут от момента, когда прибежала в лагерь, и до нашего появления, чувствовала себя настоящей звездой. Хотя врала, конечно, безбожно. Особенно про Мишина и Ряскина, которые утонули чуть ли не на ее глазах. И чуть ли не собственноручно она пыталась их спасти.

В итоге, вместо того, чтоб искать нас, взрослые дождались милицию, а затем я отвел их к землянке. Что было дальше, не видел. Меня отправили обратно в лагерь.

Потом еще несколько часов стояла суета. И это, между прочим, было прекрасно. Потому что мать Ванечкина, благодаря случившемуся, несколько раз сказала, будто веду я себя странно, но тут же сама оправдала странности всеми произошедшими событиями. Уверен, если бы не переполох, который приключился сначала после исчезновения Дашки, потом после нашего побега, и, в конце концов, после обнаруженного схрона, она точно заподозрила бы, что ее сын либо сошел с ума, либо его подменили. А так, на каждый удивлённый взгляд матери Пети я разводил руками и говорил:

— Мама, ну, ты понимаешь…Стресс, детская травма…

Сам Ванечкин, кстати, тоже