притих и никаких признаков активности не подавал. Такое чувство, будто пацан опять спрятался. То ли был доволен тем, что нашлась Дашка, которая как бы и не терялась, на самом деле, а вполне неплохо проводила время, то ли просто отключился.

Закончилось все тем, что сотрудники милиции вызвали еще и военных. А вот уже военные, к огромной радости Мишина, официально объявили нам благодарность. Мол, мы совершили чуть ли не героический поступок. Грамоту обещали привезти позже, а на вопрос Васи про табельное оружие, Элеонора пообещала ему другой подарок, лично от нее. И взгляд у заместителя директора лагеря был такой выразительный в этот момент, что Вася решительно отказался от любых подарков. Потому как очевидно, кроме люлей от Элеоноры мы ничего не дождемся.

И только после этого до взрослых, наконец, дошло, что не мешало бы выяснить, а как мы вообще оказались на море. Зачем полезли в старый дом.

Благодаря суматохе и коллективной счастливой истерике, которая была связана с тем, что дети нашлись и все они живы, даже здоровы, история нашего побега как-то сгладились. Особенно сгладились многие несрастухи, которые нестрастались слишком очевидно.

Военным и милиции мы рассказали немного изменённую версию, перескочив через некоторое нюансы. Все члены нашей команды в голос уверяли, будто хотели найти Дашку сами. Да, глупость, но исключительно от желания сделать что-то хорошее. И, да, это — косяк. Но в итоге мы ведь нашли целый склад боеприпасов. Это — хорошее дело. Значит, вроде как искупили вину.

Дашка пыталась, конечно, вставить своё веское слово, что она вообще-то не терялась и что Ряскин с Мишиным были с ней изначально, но, к счастью, после рассказа об их утоплении девчонке уже никто не верил. Ее особо даже не слушали. Решили, она преувеличивает и привирает.

После наших официальных признаний и раскаяний, перед Гоблином с Элеонорой обозначился крайне важный вопрос. Это было видно по тому, как многозначительно они переглядывались. Вспоминать произошедшую недавно драку, да и остальные косяки, немного уже стало ни к месту. Тем более, когда нас чуть ли не героями объявили. Плюс, на секундочку, в лагере могло приключиться чрезвычайное происшествие. Как минимум, один ребенок точно терялся. В общем, тяжело вздыхая и всем своим видом демонстрируя душевные мытарства, Элеонора поблагодарила родителей за столь прекрасных детей, которым, правда, еще не мешало бы научиться не принимать ответственные решения самостоятельно.

А в итоге все вообще закончилось торжественной линейкой, на которой почему-то именно меня пригласили поднять флаг. Наличие флага, кстати, убило Дашку сильнее прочего. Она отказывалась верить, что знамя вообще не терялось.

— Это вы его нашли, да? Вы… — Шипела сестра Ванечкина на Ряскина и Мишина, стоявших рядом с ней. Те в ответ, на зло девчонке, ехидно улыбались, не говоря ни «да», ни "нет. Типа, месть с их стороны за пережитое.

Когда, наконец, все закончилось, на улице был уже вечер. Я всячески старался оказаться рядом с Машей и спросить про тетрадь, но нам постоянно мешали. Поэтому, когда взрослые загрузились в автобус и уехали, я с облегчением выдохнул, а затем отправился на поиски Фокиной.

Глава 10

— Ванечкин, ты кашу не будешь есть? А? Не будешь? Каша сегодня… мммм… Пальчики оближешь… — Мишин не успел еще договорить до конца, а одной рукой уже начал подтягивать тарелку к себе. Стресс минувшего дня сошел у него на «нет» и все, что теперь волновало Васю — еда.

— Да забери, е-мое… Когда ж ты наешься? — Я подвинул овсянку к Васе, а сам оглянулся на столик, за которым сидела Фокина.

После подъёма мы с девчонкой не имели возможности оказаться наедине и поговорить. Рядом постоянно кто-то отпирался. В большинстве случаев — Селедка. А нам надо было сделать это непременно. Обсудить то, что выяснили вчера, перед сном.

— Между прочим, у меня — молодой, растущий организм. Ему требуется много энергии. — Обиженно прогудел Мишин, при этом бодро уминая мою порцию.

Фокина, кстати, тоже смотрела на нашу компанию. Она держала в руках ложку, но завтрак ее стоял нетронутый.

Маша, как впрочем и я, выглядела невыспавшейся и даже немного расстроенной. Так могло бы показаться. Хотя мне точно было известно, на самом деле она озадачена. Опять же, как и я. Мы оба были озадачены. И судя по немного покрасневшим глазам, спала девчонка тоже хреново.

А все дело в этой тетради. В этой чертовой тетради, которую мы нашли в этой чертовой землянке. И кстати, я пока не мог предположить, кому понадобилось в старом доме делать подземный ход, который ведет к пионерскому лагерю. Ни милиция, ни военные с нами своими догадками тоже не поспешили поделиться. Мне кажется, честно говоря, они и сами охренели от столь неожиданного «подарка» у себя под носом.

Вечером, после того, как родители, наконец, благополучно покинули лагерь, чему несказанно был рад не только я, но и все мои товарищи, хоть и по разным причинам, мы с Фокиной умудрились минут на двадцать смыться от остальных. Спрятались в беседке, чтоб переговорить о насущном, ибо это «насущное» оказалось не столько неожиданным, сколько шокирующим. Можно даже так сказать.

В принципе, сбежать из-под бдительного ока Бегемота, которая, мне кажется, теперь вообще больше не отойдет от нас ни на шаг, оказалось на удивление не сложно.

Практически весь отряд, во главе с воспитателем и вожатыми, собрался в пацанячьей спальне. Кто-то сидел на кроватях, кто стоял. Но в любом случае центром внимания стали Мишин и почему-то Константин Викторович. Хотя он то уж точно здесь краями.

Главной темой обсуждения, конечно, была наша находка. В данном случае имеется в виду — все сразу. И старый дом, и тоннель, и оружие. Причем, история приключений претерпела некоторые изменения и обросла некоторым нюансами. Тоннель, по которому мы ползли, в рассказе Толстяка выглядел гораздо длиннее. С его слов мы преодолели просто какой-то подземный лабиринт. Теряли друг друга, потом находили, потом снова теряли. Нас мучала жажда, но Толстяк выковырял ямку и обнаружил родник.

В этом месте даже Ряскин, не выдержав, громко хмыкнул. Хотя ему Мишин отвёл не менее героическую роль. В рассказе Васи Антон по очереди тащил девчонок на себе. Я вспомнил реальный подземный ход, а точнее его вид, покачал головой, но вмешиваться не стал. В конце концов, Мишин дождался, наконец, самой настоящей минуты славы. Пусть радуется.

На каждом шагу нам угрожала опасность. Яма, в которую мы упали, в рассказе